Фрэнк, извиваясь, глухо стонет подо мной из-за инородного тела во рту. 

Я, с глухим утробным рыком от удовольствия, быстро двигаюсь в нем, грубо толкаясь внутрь. 

Его ноги обвивают мой торс, а острые коленки немного неприятно упираются в бока. 

Одна моя ладонь упирается в упругую поверхность матраца, другой же я сжимаю одну из ягодиц Фрэнка, непроизвольно впиваясь ногтями в гладкую кожу. 

Он громко, страстно стонет, срываясь на крик, и я даже могу предположить, что ему больно больше, чем приятно. 

Но на то оно и изнасилование? 

Судя по всему, этот наглец тот еще мазохист в силу своей бывшей работы, поэтому сполна наслаждается даже такой болью.

Он сильно сжимается вокруг меня внутри, отчего из моей груди вырываются редкие стоны, несдержанно срываясь с губ в напряженное пространство вокруг.

Капельки пота, выступившие на лбу Фрэнка, медленно скатываются по лицу вниз и сползают на шею, описывая контуры белой кожи.

*****

Вдохновленный потрясающим половым актом, я, даже не удосужившись одеться, поспешил продолжить процесс создания моей конкурсной работы. 

Настроение было потрясающим, а лениво возящийся в постели и явно удовлетворенный Фрэнк, своим глухим мычанием лишь радовал меня. 

Развязывать эту тушу я не планировал, да и он сам не особо-то к этому стремился: когда я переместился с помятой постели на твердое сиденья стула, он, пару минут спустя, лишь перевернулся на живот и подполз ближе к краю постели, так, чтобы вытянутой рукой мог коснуться моего бока.

Я быстро работал, чередуя кисточки, испачканные самыми разнообразными цветами палитры, и явно ощущал взгляд этих наглых темно-зеленых глаз на своей спине.

Там и впрямь было на что посмотреть. Судя по тому, как вспышка боли пробегала по всему телу, когда я касался спинки стула лопатками, в попытке откинуться назад, кожа была прилично расцарапана и не удивлюсь, если даже в кровь.

Но это лишь говорило о том, что изнасилование можно считать удачным. 

Я уже начал мурлыкать себе под нос какую-то мелодию, погруженный в прорисовку сапогов моей Грейс, когда мне на стол, чуть не попав на рисунок, благо, я успел его отодвинуть, чуть ли не со свистом прилетели обслюнявленные трусы моего соседа, играющего роль еще и возлюбленного. 

Я ошарашенно взглянул на Фрэнка широко открытыми глазами, часть удивления даже изобразив для пущего эффекта, а он, захихикав в ответ, закинул руки за голову и заговорил:

- Гулять хочу. Развяжи меня, и я пойду в душ. 

- Обойдешься,- коварно прошептал я, ухмыляясь и морща нос,- сам развязывайся. 

- Твою мать, Джи! - я, посмеиваясь, пару минут мог наблюдать чудеснейшую картину того, как Фрэнк, без использования рук, пытается сесть на постели. Ему это удалось, разве что, с третьей попытки, предыдущие из которых увенчались неловким падением на грубый матрас. 

- Развяжии! - настойчиво протянул он, когда, встав на колени, сунул мне под нос связанные руки, так и тыча мне в лицо моей же рубашкой,-  я отгрызу тебе что-нибудь, если не развяжешь! 

- Например что? - я усмехнулся, отклоняясь назад, дабы быть с рубашкой на расстоянии,- разве тебе самому все это не нужно?

- Хотя да, ты прав,- он согласно кивнул головой, отведя задумчивый взгляд,- если ты будешь полной комплектации, я смогу дороже продать тебя по частям.

- Что?... - непонимающе протянул я, сдвигая брови на переносице,- ты вздумал меня на органы продать? И тебе меня не жалко?

- Ничуть,- усмехнувшись, покачал головой Фрэнк с заговорщической улыбкой,- хотя у меня есть сомнение, что твой попорченный голодовкой желудок кому-нибудь понадобится. Его и на суп-то не возьмут.

- Фу, маньячина! - рассмеявшись, я несильно толкнул его в плечо, отчего он плюхнулся на постель на задницу,- ну уж какой есть, извините! Это вообще сказка, что при моем расписании приемов пищи и рационе я до сих пор без язвы и гастрита. 

- Ладно, мне не особо нравится обсуждать эту мясную тему, поэтому развяжи меня,- Фрэнк демонстративно подергал руками, дабы показать, что без моей помощи не справится,- мне еще стиркой заниматься и завтрак тебе готовить.

- Развяжу, если поцелуешь меня,- мои губы, как бы я не сопротивлялся, растянулись в ласковой улыбке, а на скулах загорелся еле заметный, розоватый румянец. 

Фрэнк, закатив глаза, вздохнул:

- Эй, Джи,- как-то помрачнев начал он,- мы же договаривались, что только спим. Я не люблю тебя, я же говорил. 

- Но.. - неуверенно начал я, но Фрэнк перебил меня:

- Может быть, у тебя и были поводы подумать иначе, но, поверь, я ничего такого не чувствую...

- Все, заткнись, я понял,- я, наигранно грубо перебиваю его, пряча за усмешкой некоторое разочарование и эту кровоточащую, свежую ранку на сердце. 

Нет, он прав, я сам выдумал себе какую-то симпатию с его стороны. 

Я не могу винить в этом его. 

Отвернувшись, я вновь беру кисть и скольжу влажным кончиком, покрытым краской, по бумаге, непроизвольно хмурясь.

Черт, почему мазки выходят такие кривые? И совсем не такие, как я их задумал в своем воображении. 

И виноват именно тот, кто несильно скребет мою руку прямо сейчас, намекая на то, что пора бы его развязать.

Интересно, а каково бы мне жилось сейчас, не будь Фрэнка? 

Я молча поворачиваюсь к нему и начинаю развязывать прочную, светлую ткань рукавов рубашки, связанную узлом на этих тонких запястьях. Каждое мое движение сопровождается нетерпеливым скулежом и благодарным взглядом.

Как только я освобождаю руки Фрэнка, на которых остались бледно-красные следы от "наручников" домашнего производства, он тут же вскакивает с места и, я думаю, спешит в ванную. 

А я вновь берусь за рисование.

*****

- А что ты хочешь купить-то? 

Я, усевшись на стуле за кухонным столом с ногами, рисую какое-то невиданное существо в своем скетч-буке, дожидаясь, пока Фрэнк закончит с завтраком.

Да, именно завтрак, не смотря на то, что я ясно видел, как короткая стрелка на часах пересекла двенадцатое деление в самом верху круглого циферблата. 

Завтракают утром, а утро не когда на часах десять, а когда я проснулся. 

Я задумчиво мычу в ответ, прорисовывая крыло выдуманного зверя и наслаждаясь атмосферой кухни; не знаю, что нравится мне больше - этот шкварчащий звук жарящейся яичницы, или же запах свежего кофе и плавленного сыра. 

- Я хочу гитару,- наконец говорю я, поднимая глаза на Фрэнка и почесывая коленку карандашом,- я давно хочу на электро-гитаре доучиться играть.

- О, правда что ли? - короткий взгляд через плечо,- я тоже хочу! И ты уже присмотрел гитару, да? 

- Конечно. - я улыбаюсь уголками губ, вновь переводя взгляд на бумагу,- в двух кварталах от нас есть музыкальный магазин и вот там продается моя прелесть.

- И когда ты собираешься за прелестью, Голум? - Фрэнк ставит на стол передо мной источающую прозрачно-белый пар большую кружку кофе.

- Не сегодня. Сегодня мне лень,- я с усмешкой поморщился, наклоняясь к скетч-буку на коленях ниже и не без труда и старания выводя глаз зверя,- завтра или послезавтра. Но вообще я завтра уже планирую на учебу выйти.

- Поражаюсь твоей любви к учебе,- следом за кружками на столе появляется пара тарелок с едой и небольшое блюдце с парочкой горячих тостов,- ненавидел учиться, меня бесила школа.

- Но на гитаре научиться играть ты хочешь? - приподняв одну бровь, я посмотрел на прислонившегося к разделочному столу Фрэнка.

- Да,- он усмехнулся, скрестив руки на груди,- это совсем другое. Там я учился для отца, а тут я буду учиться для себя. Когда любишь то, чему ты учишься - это не учеба. 

- Теперь понимаешь, почему я хочу в колледж? - закрыв скетч-бук, откладываю его подальше на стол и, облизнувшись, пододвигаю тарелку с завтраком ближе. 

- Чем ты тогда планируешь сегодня заняться? - Фрэнк делает несколько небыстрых шагов к столу и медленно садится, когда я уже отправляю в рот кусочек еды.

- Тем же, чем и всегда, Пинки,- смачно пожевывая яичницу, я делаю глоток кофе,- порисую, тем более, ты сказал, что хочешь погулять. 

- Вау, ты удовлетворишь и эту мою потребность? - он улыбается куда-то в кружку, отпивая горячего напитка. 

- С твоего позволения. Должен же я чем-то платить такой прекрасной домработнице.