Глава 9
Dirty Mask
— Чем собираешься сегодня заняться? — спрашивает Джерард, пока я перекидываю ремень сумки через голову на грудь. Сейчас около 11:48, и мы оба проснулись около получаса назад. Я чист и одет, и великолепно выгляжу, а он — мой утренний беспорядок. Он устало смотрит на меня из-под чёлки, его волосы растрёпаны и спутаны ото сна. Вопрос кажется невинным, я почти уверен в этом, но он застаёт меня врасплох, и я замираю, вытаращив на него глаза. Он делает паузу, его ложка овсяных хлопьев на полпути ко рту. Спустя секунду он внезапно засовывает её в рот, маленькая капелька молока сомнительного качества стекает по его подбродку. — Что? — бормочет он вопросительно ртом, набитым хлопьями, вытирая свои тонкие губы тыльной стороной ладони.
Мои руки, внезапно вспотевшие, соскальзывают с ремня сумки, и она падает на пол. Появившееся в крошечной кухне от удара эхо отдаётся в ушах. Но всё это вообще ерунда по сравнению с тем, как колотится моё сердце, пока моя маска выскальзывает из сумки на дешёвый линолеум. Она оставляет после себя блестящий след, словно тормозной путь, приземляясь на ничейной территории между нами. Моя челюсть чуть ли не на пол падает, потому что я больше не способен произнести ни слова. Непонятные звуки — да, но не слова. Маска скользит по полу, резко останавливаясь, злобно смотря на меня с грязного линолеума. Перья чуть развеваются; они будто машут мне. Маска смеётся, засасывая меня в свои глаза-чёрные дыры. Мне кажется, будто я могу провалиться в них и буду просто продолжать падать вниз и вниз, и постоянно вниз, как маленькая пропавшая Алиса без крыльев...
Я перевожу свой потрясённый взгляд на Джерарда, который всё ещё задумчиво пережёвывает кашу. Его взгляд прикован к маске на полу. Убирая с глаз тёмные мешающиеся волосы, он снова вытирает рот и отодвигает свой стул. Тот со скрипом скользит по полу, и этот раздражающий звук отдаётся у меня в ушах. Он зевает, проводит рукой по своей голой груди, а затем устало подходит к маске. Шмыгает, трёт свой нос, наклонившись, чтобы поднять её. Когда он выпрямляется, на его лице по-прежнему не отражается никаких эмоций. Я беспомощно и безнадёжно наблюдаю за тем, как его золотистые глаза пробегаются взглядом по развевающимся перьям маски и крепкому пластиковому корпусу. Немного блесток прилипает к его пальцам, и он машинально вытирает их об пижамные штаны. Я ловлю его мельчайшую эмоцию. Он снова шмыгает носом, кашляет. Думаю, он простужен. Сейчас самый сезон.
Он перестаёт изучать маску и переключается на меня. Маска свисает с его указательного пальца на резинке металлического цвета, мягко покачиваясь вперёд и назад от его движений. Сперва он снова наклоняется, собирая другие предметы, которые выпали из моей сумки. Синюю ручку. Мой бумажник. Мой комплект ключей от дома, которые надеты на серебряное колечко, чтобы мы могли отличить их от того комплекта, который мы сделали для него, когда он переехал ко мне жить. Он беспорядочно засовывает эти вещи обратно в сумку, а затем встаёт снова, держа в руке ремень сумки. Он протягивает её мне, и я забираю. Медленно и всё ещё ошеломлённо я перекидываю ремень сумки через голову, позволяя ей опуститься на сторону моего бедра. Вышитая крошечная летучая мышь усмехается надо мной, вампирские зубы сверкают, и я чувствую, как мой живот будто начинает болеть. Несуществующий завтрак, который я так и не съел, переворачивается в пустом желудке, желая стать реальным.
Внезапно бледно-розовые губы Джерарда расплываются в широкой улыбке, около уголков глаз появляются морщинки. Он раскачивает мою маску на одном пальце, и она слегка колеблется между нашими лицами.
— Очень странно, Фрэнк.
А затем он смеётся. Звук настолько яркий и беспрепятственный, такой непринуждённый в этом пузыре удушающей напряжённости, что я чуть не плачу от облегчения. Я действительно мог бы.
Я протягиваю руку и беру маску из его руки, она кажется тяжеленной, словно кирпич. Мои пальцы касаются его, когда я отнимаю руку. Облегчение распространяется по моим венам тёплым потоком, но я даже не знаю, почему. Он всего лишь рассмеялся. Но он всё ещё может меня ненавидеть, и ему всё ещё может быть противно. В конце концов, я профессиональный лжец, а это маска, которую я ношу.
— Мне... мне очень жаль, Джерард, — бормочу я кротко, мой голос звучит слабее, чем я бы хотел. Это голос маленького ребёнка, который только что выяснил, что его мать знала о его лжи всё это время. Немного возмущающийся. С оттенком горячечного стыда.
И ребёнок пытается защититься. Мол, даже несмотря на то, что он знает, что нет никакого способа выйти сухим из воды, он всё ещё продолжает искать эту невидимую лазейку. Он по-прежнему продолжает отрицать всё, что только что было доказано. Почему я извиняюсь перед ним? Это способ, которым я зарабатываю деньги, которые кормят нас, и вот, как я зарабатываю деньги, чтобы одеть нас обоих. Эта работа даёт нам Пристанище и держит нас в Тепле. У нас есть Удобства. И мы даже не находимся в серьёзных отношениях, Джерард и я, это мы? Нет, потому что он идёт своим путём каждый день, а я иду своим, так что мы даже не являемся частью жизни друг друга. Это отношения? Нет, я так не думаю, потому что мы просто соседи по комнате, может быть, немного большее, но этого не достаточно, чтобы относить это к отношениям, ничего постоянного, но я отчасти желаю большего, но это же не значит, что я должен извиняться?
Думаю, что должен.
Мои мышцы напрягаются, всё моё тело напрягается из-за того, что я уверен, сейчас произойдёт. Разрушительное столкновение мнений. Один из нас, конечно же, рассердится и выйдет из себя. Ранит чувства. Я помню эту песню и танец так хорошо...
Уилл и я на душной улице, я хмурился, а между его губ была зажата сигарета. Пар от дождя поднимался из нагретых трещин в асфальте. Маска, так похожая на мою, была сжата в моих дрожащих пальцах.
— Я танцор, Фрэнки. Я думал, ты знаешь, — тихо сказал Уилл, умоляя мою мягкую сторону. Его пальцы коснулись моего лица.
Я дернулся назад, с моих губ сорвалось рычание. Ревность заставляла меня чуть ли не зеленеть, от обмана крутило живот, пока я думал о том, что сейчас меня вырвет в канаву. Но не смей плакать, Фрэнк, так ты только докажешь, что нуждаешься в нём.
— Как ты мог такое от меня скрывать? Такое большое! Такое... такое огромное! — выплюнул я, запинаясь на каждом слове.
— Фрэнк, это работа—
— Ты стриптизёр, Уилл! — выкрикрикнул я, сжимая его маску так сильно, что думал, она может треснуть пополам. Я хотел, чтобы она раскрошилась в моих ладонях, высыпалась сквозь пальцы на бетон, как железный песок. Сгнила в пыли, чтобы он был только моим Уиллом, моим.
Предыдущие минуты бессистемно проносились вспышками в моём мозгу. Я следую за Уиллом ради любопытства и вижу, как он проходит через красные двери "Маскарада", четырёхзвёздочного гей стрип-клуба в центре части города, где мы жили. Когда двери захлопнулись, он выглядел так, словно принадлежал тому месту. Моё сердце угрожало разорваться, трепеща в моей тощей груди. Наконец я набрался достаточно мужества, чтобы зайти за ним в клуб, кровь стучала в ушах так громко, что я едва мог слышать музыку. Какое-то техно дерьмо, которое я ненавидел. А потом я узнал его долговязое тело, крутящееся в толпе и времени, маска с перьями украшала его впалые щёки. О, я знал, что это он, хоть его лицо и было скрыто за ложью. Понимаете, я любил его.
Его улыбка исчезла, а маска всё ещё усмехалась, словно лицо фарфоровой куклы.
— Чёрт, Фрэнк, просто выслушай меня—
— Ты их целовал? — спросил я, мой гнев и смятение отвергали любые его объяснения. Перед моими глазами стояла картинка моего Уилла, перемещающегося по грязной сцене, занимающегося любовью с ледяным металлическим шестом, долларовые купюры жаждущих лживых людей. Эти губы, мои губы. Это тело, моё тело. Их руки на том, что я эгоистично считаю своим. — Ты с ними трахался?
Он не предпринимал никаких попыток прервать мои почти истерические громкие слова. Я знал, что веду себя как супер ревнивая девушка, но его маска просто насмехалась надо мной, заставляя меня ненавидеть её гораздо сильнее.
Ненавидеть его.
Нет... никогда.
— Господи, Уилл, почему ты не рассказал мне об этом?
Ты такой красивый, когда плачешь, не плачь...
Его рука на моей руке; я не осознавал, что уходил. Его большой палец на моей щеке; я не осознавал, что плачу. Я тоже тебя люблю; я не осознавал, что так отчаянно шептал ему это.
— Деньги, дорогой, деньги. — Уилл вытащил из кармана пачку денег, вкладывая её в мою руку. Купюры были влажными от пота. Когда я пересчитал их, оказалось, что там было почти две сотни долларов десятками и двадцатками. — Я делаю это ради тебя, Фрэнки. Мы собираемся свалить отсюда, помнишь?
Вина ослепила меня. Маска заставила кричать, пока он покорно надевал её обратно на своё лицо. Как солдат, отправляющийся на войну. Как заключённый, садящийся на электрический стул. Она высасывала Жизнь, синонимичную Улыбке, с его бледных щёк.
Тогда мы не знали, что "Маскарад" убивал его.
И когда он поцеловал меня, я чувствовал только вкус пластика и блёсток на своём языке.
Я вглядываюсь в глаза Джерарда, пока воспоминание о моём собственном заплаканном лице исчезает из виду.
— Не бросай меня, — шепчу я внезапно, гнев сменяется на панику. Мы ведь даже не вместе, но могу ли я снова выжить в одиночку? Могу ли я вернуться к жизни, в которой нет его руки в моей, беззаботного подшучивания посреди ночи? Я привык к его дыханию на своей шее, когда проваливаюсь в сон...
Джерард снова смеётся, и я не знаю, что делать. Он кашляет, а затем его рука оборачивается вокруг моего бедра. Я охотно прижимаюсь к его груди, пряча дрожащий подбородок в изгибе его шеи.
— Не бросай меня, — повторяю я, почти умоляя.
— Мне в любом случае некуда идти, — он мягко посмеивается. Потом он целует мои волосы и тянется губами к моему уху. Его горячее дыхание в раковине моего уха заставляет мои глаза невольно закрыться. — Я знал, Фрэнк.
Я замираю, находя успокоение в обжигающем тепле его голого туловища через мою футболку.
— Откуда? — спрашиваю я, мне действительно любопытно. Я чувствую его улыбку напротив своего уха и прижимаюсь губами к его шее, держа свой острый ум занятым.
— Ты обещаешь не злиться?
Я ожидаю, что он расскажет мне о той ночи несколько недель назад, когда он пришёл в "Маскарад", и я поцеловал его. Он, вероятно, знал, кто я, всё это время, но не говорил. Может, для него это не было большим делом, так что он не думал, что должен привлекать к этому внимание. Может быть, ему было стыдно оттого, что он ушёл в середине нашего поцелуя.
После минутных раздумий я киваю.
Он делает маленький вдох, перебирая мои волосы.
— Иногда я следил за тобой.
Теперь моя очередь смеяться. Я прижимаюсь щекой к впадине под его ключицей, посмеиваясь с закрытыми глазами.
— Значит, ты меня преследуешь?
Он усмехается, тяжело дыша.
— Приятно знать, что ты так много обо мне думаешь, Фрэнк. — Но затем его улыбка исчезает и лицо становится серьёзным. — Не смейся, ладно? Мне... мне просто нравится знать, что ты в безопасности, — выдыхает он, — когда ты возвращаешься так поздно, я волнуюсь. Я боюсь, что ты можешь пострадать.
Его ответ заставляет всё в животе переворачиваться, пока сердце начинает ныть из-за его доброты. Мои руки инстинктивно сжимаются вокруг его талии, притягивая так близко к себе, как только возможно. Он мягко усмехается, в свою очередь оборачивая руки вокруг меня.
— Ты же не злишься? В смысле, я перестану, я просто —
— Нет, — шепчу я, прерывая его на полуслове. — Я не злюсь, — я усмехаюсь. — Я понимаю, что это причина, по которой ты мне нравишься.
Наши губы сливаются вместе, сначала это больше смешивание улыбок, чем поцелуй, и это всё ещё ново. В один день друзья, на следующий — возлюбленные. Иногда тепло и уютно, в другие моменты обжигающе горячо. Он проводит языком по колечку в моей губе, заставляя меня тихо вздохнуть в его рот. Абсолютно довольный, я оборачиваю руку вокруг его шеи, пока слабые солнечные лучи проникают на кухню. Когда его пальцы скользят вверх по задней части моей рубашки, я знаю, что мне уже пора идти, но моё тело просит ещё пару минут, ещё несколько мягких поцелуев. В поцелуе нет никакой торопливости, и я более чем готов согласиться с этой медлительностью. Я запускаю пальцы в его волосы и позволяю резинке забытой маски съехать вниз к локтю.
— Давай сходим поужинать. Ты будешь здесь? — выдыхает Джерард, отстраняясь.
Я неохотно позволяю ему это сделать, скорбя о потере этого тепла. Обычно я не делаю перерыв на ужин; я просто иду за кулисы и заталкиваю в своё горло что-то безвкусное, чтобы таблетки не разъедали слизистую моего желудка.
— Куда ты хочешь пойти? — спрашиваю я, извиваясь, пока его пальцы щекотят мои рёбра.
— Теперь моя очередь тебя удивлять.
Я хочу заметить, что он постоянно удивляет меня, но в этот момент он полностью отстраняется от моего тела. Я чуть ли не хнычу из-за утраты тепла и контакта и задумываюсь о том, чтобы позвонить на работу и сказать, что заболел, чтобы мы могли бы провести вместе целый день.
Но Бог знает, что происходит с бездельниками...
— Чего ты покраснел? — дразнит Джерард, проводя пальцами по моим горящим щекам, когда поворачивается, чтобы забрать пустую тарелку. Он несёт её через всю кухню к раковине, бегущая вода смывает остатки молока. Я собираюсь сказать ему, что должен идти на работу, но он выключает горячую воду и возвращается ко мне. — Я провожу тебя, если ты дашь мне секунду, чтобы переодеться.
Я киваю на поправку в плане, и он исчезает в коридоре. Используя это время, чтобы отдышаться, я приземляюсь на стул и закрываю глаза. Моя рубашка, всё ещё наполовину задратая, собирается складками под подкладкой куртки. Я поспешно поправляю её, вздыхая. Прям как алкоголик по вину.
За три минуты пока его нет, мне удаётся спрятать свою маску (и большинство нелёгких чувств, которые парят вокруг неё), избавиться от дрожи в руках и по большей части успокоиться. Быстрый взгляд в зеркало в прихожей говорит мне, что мои щёки и уши по-прежнему розовые, но что я могу поделать? Он заставляет меня волноваться и беспокоиться, и я вроде как хочу поцеловать его снова, но поцелуи приводят к смерти. Если можно так выразиться.
Он возвращается одетый в джинсы, рубашку и моё тяжелое пальто. Шапка прикрывает его спутанные волосы, прижимая их к контурам его бледного лица. Больше крови приливает к моим щекам, когда он обхватывает своими прохладными пальцами мои.
Я снова отключаюсь. И на этот раз понимаю, что попал.
Дорога совсем короткая, всего несколько кварталов, но время, кажется, еле тащится. Отзвук его шагов, и улыбка на моём лице, и я не могу не задаться вопросом, как его рука так идеально подходит к моей.
Мы разделяем сигарету, спокойно шагая в медленном темпе, и я думаю, что мы сегодня сказали уже так много, что нам даже не нужно разговаривать. Я храню тишину, которая обволакивает наши тела.
Когда мы проходим около половины пути, я останавливаюсь. Я осторожно прислоняю Джерарда к стене ближайшего здания, прижимаясь к его губам ещё раз. Поцелуй сладкий и неожиданный, и в нём прячется не что иное, как беспечные чувства. Беззаботный поцелуй.
— Это за что? — спрашивает он ярко, пока я выпутываюсь из клетки из его рук.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть вниз по улице, где уже виднеется вывеска "Маскарада".
— Это не должно выглядеть так, будто мы встречаемся. Они считают, что это всё усложняет, так что...
— Я понял. Тогда встретимся здесь около семи, хорошо? Я буду ждать.
Его невероятное лицо остаётся там у здания, пока он смотрит, как я подхожу к "Маскараду".
И Бог знает, что я тоже буду ждать.
Глава 11
|
