Пролог. Глава 1.
Глава 7.
Глава 8.
Молчаливая и кропотливая работа под робкое боязливое шуршание крыс где-то под шкафчиком с множеством жестяных ящичков с деталями, умиротворяла. Джерард оказался поистине незаменимым помощником, и если вначале его неловкие и совершенно очевидно не привыкшие к какому-либо мелкому труду пальцы делали много ошибок (от чего Франц стискивал зубы крепче и снова, снова показывал нехитрые действия с крошечной отвёрткой и пинцетом), то уже через несколько часов беловолосый так наловчился, что не отставал от самого паромеханика. Тот только диву давался - как подобное вообще возможно?
Франц вытер рукавом лоб и убрал прилипшие к нему пряди волос. На какое-то время он выпал из реальности, наблюдая за тем, как изящные бледные пальцы без единой мозоли орудуют отвёрткой. Сам мужчина, с надетой на нос и рот маской, склонился над круглым увеличительным стеклом, под которым на мягкой бархатке покоилась часть собираемого им механизма. Паромеханик не поручал ему ничего слишком сложного или опасного и был поражён тем, когда Джерард начал справляться со своей частью работы без проблем. Внешний корпус гуна, рукоять с курком и прилежащий к нему спусковой механизм - вот за что отвечал беловолосый.
Он выглядел настолько сосредоточенным, поглощённым работой, что не замечал капли пота, стекающие по упрямому бледному лбу ниже и ниже, забирающиеся под маску ниже глаз и скапливающиеся в небольшой продольной ямочке на совершенно гладком подбородке. Всё же старая вентиляция башни требовала прочистки и плохо справлялась с нуждами лаборатории в своём подвале…
Франц вздохнул, подлавливая себя за разглядыванием, и в несколько мастерских движений закончил ртутный барабан и разгонный цилиндр для собираемого Джерардом из отдельных частей корпуса гуна. Скинув рабочие перчатки, мужчина вытащил из кармана жилета застиранный (но чистый!) сероватый платок и, чуть наклонившись над столом, протянул руку в сторону беловолосого. Тот замер, не сразу прекращая работу и поднимая взгляд. Франц неопределённо махнул платком у него под носом, но тот не понял намёка. Возведя очи каменному потолку со змеящимися по нему трубками освещения, паромеханик наклонился ещё немного и сам довольно грубо промакнул открытую кожу лица мужчины от пота.
- С-спасибо, - глухо донеслось из-под маски, после чего беловолосый совершенно невозмутимо вернулся к своей работе.
- Не за что, - фыркнул Франц, неряшливо возвращая промокшую ткань в карман. Неожиданно его желудок ощутимо напомнил о себе - странным сальто, тошнотой и громким урчанием. Джерард снова отвлёкся от увеличительного стекла, и теперь взгляд его был более заинтересованным.
- Ты голоден? - так же неразборчиво поинтересовался он.
Франц даже смутился. Они заперлись в мастерской с раннего утра, наскоро перекусив остатками ужина, чтобы не тревожить старуху Берту с завтраком. И проработали, судя по ощущениям, очень много часов. Свет с улицы не попадал в подвалы, и определить время на глаз не представлялось возможным. Часов же в лаборатории не было - эта странная прихоть Франца заставляла его работать усерднее и не отвлекаться на время.
- Думаю, было бы неплохо пообедать. Или поужинать, уж не знаю, как получится. И вообще, я считаю, что хватит на сегодня. За два дня мы собрали уже четыре гуна, это потрясающе. Один, без твоей помощи… - мужчина осёкся, посчитав, что его речь слишком эмоциональна для данной ситуации, - не думаю, что я бы справился, - закончил он спокойнее.
- Это меньшее… что я могу, - проговорил Джерард в маску, возвращаясь к механизму. - Я почти закончил…
Паромеханик кивнул и принялся убирать в особый бронированный шкаф химические составляющие и уже готовые ртутные снаряды, которыми начинял обойму. Пока он, склонный во всём, что не касалось его лаборатории, к полнейшему разгильдяйству, педантично раскладывал инструменты и детальки по местам, звеня ящиками и хлопая дверцами, беловолосый закончил с рукоятью и спусковым механизмом.
- Ты молодец, - Франц даже улыбнулся, хотя этого и не было заметно под маской. А вот ответная улыбка Джерарда - лёгкая и немного усталая, мягко засветилась в уголках желто-зелёных глаз.
Паромеханик поспешил отвернуться к шкафу и ящичкам, чувствуя себя в который раз странно. Кажется, это было впервые, когда он увидел, - нет, почувствовал, - улыбку этого… существа.
В дверь подвала громко и настойчиво затарабанили, - это был знак от Берты, что они и правда засиделись сегодня за работой.
Оставив на комоде перчатки и маски, мужчины поспешили покинуть затхлое и лишившееся света помещение.
- Отец Всемогущий, почему так долго? - Берта поднималась по лестнице чуть впереди, не переставая причитать: - уже пять вечера, ну нельзя же так себя загонять, Франц! Пообедали хотя бы…
- Время поджимает, - неохотно признался паромеханик. Он ещё не рассказал женщине о том, какая туча нависла над их домом и благополучием. Просто не нашёл сил раскрыть старушке карты. Да и плана никакого у него до сих пор не было, за что он себя несколько раз в день проклинал. Порой Франц стыдился себя. Своей нерешительности, иногда - неуместной медлительности и совершенно невыгодной в нынешнее время бесхитростности. Но он совершенно не представлял, как действовать по-другому. Едва пытался юлить хоть в чём-то, даже в самых мелочах, - сразу начинало происходить черт знает что, повергающее несчастного Франца в панику и шок. Нет, уж лучше медленно и верно, своим ходом, по известным маршрутам… Ну и что, что никто не поступает подобным образом сейчас… Он же не виноват, что иначе - никак?
- Поэтому нас почтил своим присутствием сам герр градоуправитель? - проницательно заметила Берта, чуть повернув голову. Её поступь не была тяжёлой или старческой. Женщина до сих пор производила впечатление недовзведённой, но с большим потенциалом пружины.
- И поэтому тоже, - уклончиво ответил Франц, желая, чтобы этот неловкий для него лестничный разговор сам собой прекратился. Как ни странно, помог беловолосый.
-Что это… так вкусно пахнет? - с запинкой произнёс он, с шумом вдыхая воздух и, чуть погодя, звонко чихая.
Старушка рассмеялась, выходя наконец в холл первого этажа и сразу направляясь к кухне. Франц не удержался от улыбки, также начиная поводить носом. Пахло изумительно и очень знакомо…
- Сегодня - овощи со специями, - довольная произведённым эффектом, Берта гордо скрылась на кухне. - И пока не приведёте себя в порядок, даже не подходите к столу.
Франц тихо взвыл. Овощи! Как же долго он ждал этого блюда в их печально-экономном меню! А теперь долгожданное лакомство снова отодвинуто во времени: старуха ни за что не пустит на кухню, пока он не умоется и не наденет что-то, не пропитанное потом насквозь…
Он развернулся, буквально упершись носом в замершего позади беловолосого. Хотел было взорваться очередной тирадой на предмет его дурной привычки застывать за чьей-нибудь спиной, но… Нос Франца сделал несколько вдохов непроизвольно. Паромеханик поморщился, отступая.
- Боги, ну от тебя и несёт! - сказал он и тут же предположил, что, скорее всего, сам пахнет не лучше. Джерард смотрел на него с долей непонимания, впрочем, мужчина начал привыкать к этому взгляду. - Ты плохо пахнешь, - повторил он для беловолосого, несильно тыкая пальцем тому в грудь. - Воняешь. Надо помыться, Джерард. И переодеться в чистое…
И тут Франц осознал, что сам загоняет их в голодную ловушку. Если сейчас устроить банные процедуры, долгожданный и неповторимый ужин отодвинется на неопределённый срок. Это было недопустимым варварством по отношению к томящимся в казане овощам…
Схватив Джерарда за руку, паромеханик потащил его в сторону умывальной. Объяснять что-то этому… чудовищу было слишком долго. Поэтому приходилось брать руководство в свои руки.
Оказавшись внутри небольшой комнатки, кинул беловолосому:
- Раздевайся. Да не полностью, Боги, только жилет и рубашку! - Франц снова закатил глаза к потолку. Было странно признавать это, но всё же причуды Джерарда с каждым днём удивляли меньше и меньше. - Умоешься как следует, а я пока принесу, во что переодеться.
Оставив мужчину в умывальной наедине с жестяной раковиной и медным краном, зашёл в его комнату. Выбрав по запаху не самую грязную рубаху из кучи рядом с кроватью, хотел уже было выйти, как снова окинул комнату взглядом. Небольшая каморка была жилой - незаправленная кровать, грязные вещи на полу… - но совершенно не обжитой. У неё не было индивидуальности, никаких вещей, принадлежавших хозяину комнатки. У Джерарда не было ничего своего, и здесь он только спал.
«Да и спал ли?» - хмыкнул про себя Франц, вспоминая совместное пробуждение у себя наверху.
Полупустой шкаф с одолженной одеждой, кровать да старенькое, продавленное посередине кресло ближе к окну. Высокий столик с витыми чугунными ножками рядом, масляный торшер на нём… Ещё раз глянув на скомканные простыни и покрывало, паромеханик вышел вон, прикрывая за собой дверь.
Джерард оказался в умывальной весь мокрый - капли стекали по его лицу с влажных коротких волос, редкими ручейками спускались по шее и дальше - вдоль гладкой белёсой груди, чтобы впитаться в край высокого пояса домашних штанов. Покачав головой, паромеханик кинул в него рубашкой:
- Вытрись и одевайся. Сегодня после ужина я познакомлю тебя с Вотерхаймскими банями. Как раз первый день рабочего цикла. Обычно все ходят к его концу, так что сегодня не должно быть много посетителей.
- Ба-нями? - косноязычно повторил беловолосый, вызывая у Франца улыбку.
- Бани, - коротко ответил мужчина. - Это такое место, где… а, сам увидишь, - не стал заканчивать он, хитро ухмыльнувшись. Паромеханик до сих пор помнил свой первый поход туда ещё мальчиком. - Если закончил, иди на кухню, я тоже хочу ополоснуться.
И только оставшись наедине с собой, Франц позволил своим рукам вытянуться вверх, разгибая затёкшую и ноющую спину, после чего глухо застонал. Совершенно точно, бани сегодня более чем кстати!
****
- Совсем другие люди, - улыбнулась Берта мягко и как-то обезоруживающе, когда Франц присоединился к небольшой компании за столом. Он снова вспомнил о необходимости поговорить с ней в ближайшее время обо всей сложившейся ситуации… «Но не сейчас!» - пискнуло что-то в голове, отчего мужчина поморщился, вновь проклиная себя за малодушие. - Что-то не так, Франц? - тут же отреагировала старушка.
- Спина немного ноет. Но это ничего. Может, уже начнём? - поинтересовался он, склоняясь носом к ароматно дымящейся тарелке с приправленным специями овощным рагу. Пахло божественно.
Поев в благоговейном молчании, - даже беловолосый, обычно поглощавший пищу без видимого удовольствия, расстарался, опустошая свою тарелку, - они все, кажется, немного расслабились и подобрели.
- Сегодня я объявляю банный вечер, - наблюдая за тем, как Берта разливает по глиняным чашкам колер, громко сказал Франц. Старушка обернулась, вытаращившись на хозяина дома.
- Настоящий банный вечер? В Вотерхаймских банях? - не веря, спросила она.
- Не стоит так удивляться, Берта, - нахмурился Франц, почувствовав себя на мгновение как-то ущербно. - Уж раз в месяц я могу позволить себе оплатить это удовольствие.
Старушка хмыкнула, вернувшись к разливанию травяного настоя.
- И вещи отдадим в прачечную? - негромко уточнила она чуть погодя, когда донышки чашек коснулись каменной столешницы.
Мужчина вспомнил, что помимо мытья хорошо бы ещё иногда стирать одежду и постельное бельё… Не то, чтобы он об этом особо задумывался, ему хватало своих забот, но… Франц видел, что Берте с каждым разом становилось всё тяжелее управляться со стиркой белья дома, и старался решать проблему тем, что просто увеличивал срок носки условно «чистой» рубашки. Вздохнув, мысленно подсчитывая убытки, мастер кивнул:
- Гулять - так гулять…
Старушка совсем не по-старушечьи взвизгнула и, обняв Франца, звонко поцеловала его в макушку. Всё происходящее начало напоминать паромеханику какой-то гротескный пир во время всеобщего голода… Но он решил, что не будет зацикливаться на этом сейчас. Ведь деньги - это просто деньги? Толку складывать из них башни и часами любоваться на получившийся результат…
****
На улицах вечернего Вотерхайма сновали разносчики и разнорабочие, чинно шествовали супружеские пары, а посередине мощёных дорог то и дело проезжали экипажи - как и обычные, запряжённые сутулыми толстоногими лошадками, так и паромобили, сигналившие зазевавшимся пешеходам резкими гудками клаксонов. Даже в наступающих сумерках движение жизни только набирало обороты, и беловолосый, оказавшийся в первый раз в сознательном состоянии вне стен башни, увлечённо вертел головой, разглядывая всё, что могло попасться на глаза.
Сначала Франц, гружёный кулем плотно свёрнутого грязного белья, как и Джерард, хотел шикнуть на него - столь явное проявление любопытства могло кому-то показаться невежливым или нежелательным. Но затем просто смирился. Сейчас беловолосый напоминал ребёнка и был таким наивным и неопасным, что сердце как-то сладко ёкало и замирало, взирая на этот неприкрытый, чистый интерес. Как давно сам он был таким? Забыто да быльём поросло…
Берта, нёсшая в руке лишь корзину с банными принадлежностями и чистым нижним бельём для всех, возглавляла их шествие. Город, одевавшийся в оранжевые блики газовых уличных фонарей, снова преображался. Это так походило на сказку - как кроваво-медное закатное небо темнеет, на нём вспыхивают первые зеленоватые искры больших и малых созвездий, и, словно отвечая на это, начинают всё ярче разгораться рожки плафонов на высоких стальных ногах вдоль каменных стен. Свет их, от янтарно-жёлтого до нежно-оранжевого, раскрашивал улицы наново, меняя очертания знакомых домов и словно открывая двери в иной, практически параллельный мир.
Всё было сказочно, кроме всё такого же знойного дыхания пустыни и вездесущего мелкого песка в самом воздухе, намеревавшегося пробраться сквозь одежду, залететь в волосы и под ткань шейного платка, натянутого Францем до самого носа.
Город был огромен, и если бы до западных бань было больше трёх кварталов, паромеханику пришлось бы раскошелиться ещё и на экипаж. А так - не страшно. Ходить, между прочим, тоже полезно.
Здание Вотерхаймских бань поражало воображение и вызывало лёгкий приступ осознания собственной ничтожности. Огромное величественное строение, облицованное серыми и розоватыми мраморными плитами, состояло из четырёх этажей и возвышалось посреди площади с многочисленными лавочками для отдыха и небольшими магазинчиками, где, судя по выкрикам зазывал, можно было приобрести «что угодно для души и тела». Массивные, высеченные из оранжеватого камня колонны, поддерживающие центральный купол, словно ноги огромного паука, опоясывали бани по кругу. За ними, спрятанные за кольцом открытой террасы, начинались сами помещения, с убранством которых беловолосому ещё предстояло познакомиться. Потому что поистине всё великолепие бань можно было оценить лишь изнутри. Хотя, и снаружи они впечатляли.
Франц остановился, поджидая замершего в восхищении Джерарда. Глаза того, широко распахнутые, отражали в себе и площадь, и мельтешение народа на ней, и беготню зазывал, и разноцветные огоньки вывесок над магазинчиками, и саму громадину здания бань. Смотреть на беловолосого было странно-приятно.
Вздохнув, паромеханик поправил куль на плече и, потянув Джерарда за рукав рубахи, заставил-таки сдвинуться с места.
Поднявшись по пологим лестницам к террасе, прятавшей за собой высокие двери входа, все трое переглянулись и, улыбнувшись друг другу, шагнули внутрь.
Ровный, но не напрягающий шум паровых труб, невидимых глазу, тут же окутал троицу, погружая в особую атмосферу царства чистоты. Запах благовоний и массажных масел, ароматических пен, просачивающийся со второго этажа вместе с повышенной влажностью, мгновенно осел в лёгких.
Холл, украшенный огромной люстрой и широченной лестницей из белого мрамора, снова выбил Джерард из реальности. Пока он, безмолвно вертевший головой, осматривал каменные вазы и недвижные скульптурные изваяния, а так же красочные, во всю стену, фрески-пейзажи в обоих сторонах холла, Франц договаривался с Бертой о делах насущных.
- Вещи мы сами отнесём в прачечную. Ни о чём не беспокойся, - старушка лишь кивнула, и было ощутимо заметно, как она жаждет подняться по лестнице, чтобы скрыться в женской половине. - Я оплачу полные банные услуги на три часа, - продолжил Франц, придерживая едва не подпрыгивающую в нетерпении женщину за локоть. - Только не опаздывай, прошу, - он заглянул Берте в глаза, проверяя, слышат ли его. - На четвёртый час у меня не хватит кредитов…
Признаваться в этом не хотелось, но… Он и так взял деньги, делая расчёт на скорую оплату последней партии гунов. Иначе… ближайшее время им придётся поглощать похрустывающую песком на зубах кукурузную кашу на завтрак, обед и ужин…
- Ох, Франц, милый мой Франц, - улыбнулась старушка, мягко поглаживая мужчину по удерживающей её локоть руке. - Не переживай так, я спущусь вовремя, даже раньше. Присматривай, лучше, за нашим беловолосым чудом - кажется, он уже намеревается вляпаться в очередные неприятности...
За секунду развернувшись на пятках, мужчина уставился туда, где всего на минутку оставил Джерарда без внимания. Беловолосого там не было. Зато он отыскался дальше, почти в конце холла, возле служебной двери, скрытой портьерой, стоящий едва ли не на коленях над керамическим горшком с каким-то засохшим тысячу лет назад растением. Возле него что-то возмущённо щебетали две симпатичные банщицы в белых передниках и кружевных чепцах.
Чертыхнувшись, паромеханик поспешил на помощь чудовищу, в надежде уладить конфликт до его возникновения.
- Ларры, прошу простить моего помощника, - начал Франц, едва успев дойти до Джерарда. Девушки, переключившие внимание, начали наступление:
- Герр, ваш помощник собрался унести с собой эту керамическую вазу! - обличительно заявила ларра слева, из-под чепчика которой выбивалась очаровательная медная прядь.
Франц неожиданно понял, что куль с грязными вещами, что нёс Джерард, пропал с его плеча. Едва не взвыв, паромеханик истерично заозирался. Слава Всевышнему! - свёрток нашёлся валяющимся неподалёку на крупномозаичном каменном полу.
- Прошу простить, ларры, мой помощник прибыл в Вотерхайм и никогда прежде не бывал в банях, - неловко переминаясь под тяжестью своего куля, начал Франц. - Надеюсь, мы сможем замять этот инци…
- Мне нужен этот… горшок, - на довольно чистом ацелоте вдруг заявил беловолосый, поднимаясь с колен. - Этот горшок, - повторил он, для наглядности тыкая в засохшее растение пальцем.
- Зачем? - синхронно вопросили три голоса, два женских и один мужской, перемещая недоумённые взгляды с вазы на странного мужчину и обратно.
- Франц… - едва слышно проговорил беловолосый, выглядя при этом до невозможности несчастно. - Прошу тебя…
На несколько бесконечных секунд паромеханик, едва удерживающийся от истерики, вглядывался в мутно-зелёные умоляющие глаза чудовища. Десятки обличительных и грозных словосочетаний несостоявшимся рыком клокотали в его глотке, пока…
Резко переведя взгляд на банщиц, мужчина спросил:
- Сколько вы хотите за эту вазу? Я намереваюсь купить её…
Говоря это, Франц чувствовал себя последним, самым последним психом и идиотом. Более того, взгляды многоуважаемых ларр подтверждали его ощущение.
- Но… - начала одна, когда вторая, брюнетка, одёрнула её за рукав платья.
- Пять кредитов, - мило улыбнувшись, озвучила та сумму.
- Что?! - Франц опешил. Полчаса первоклассных банных услуг в счёт старого керамического горшка с засохшим непонятно чем в нём? - Вы в своём уме? - не выдержал мужчина, переходя на грубость.
- Поосторожнее в выражениях, герр, - с ледяным спокойствием выдала брюнетка. - Это вам нужна эта ваза, а не мне. А за подобные фразы вам вообще могут отказать в услугах на некоторое время…
Франц поднял голову наверх, вперивая взгляд во фрески на потолке, изображающие различные банные сценки, надеясь отвлечься хоть на секунду от потока скверных слов в своей голове. Вздохнув и вновь посмотрев на обнаглевшую в своей жадности ларру, он сухо процедил:
- Хорошо, - и, развернувшись, даже не удостоив ссутулившегося беловолосого взглядом, зашагал к стойке управляющего - именно там вносили кредиты и оговаривали состав и время услуг.
****
- Три часа банных мероприятий для троих и глиняный горшок по цене серебряного, - повторил Франц в который раз, когда они, освобождённые от кулей с грязной одеждой, остались наедине в комнате для переодеваний. - Господь Всемогущий, ты представляешь, как это звучало?! И каким идиотом я выглядел? - мужчина никак не мог успокоиться, вспоминая взгляд обычно невозмутимого управляющего, принимающего кредиты. - Три часа и глиняный горшок… чёрт!
Мужчина метался между креслами, не в состоянии остановиться ни на мгновение, резкими движениями срывая с себя одежду. Нервные чеканные шаги разносились по всей комнате, отдаваясь от высоких белёных сводов и облицованных серо-бурым камнем стен.
На красивых витых плечиках внутри распахнутого шкафа заманчиво мерцали белизной два банных комплекта - простыни, которыми полагалось заматываться ниже пояса на голое тело, халаты из мягкой ткани, и необъятные пушистые полотенца, в которые Франца можно было завернуть с головой.
Неожиданно хаотичные перемещения паромеханика были прерваны. Беловолосый с несвойственной ему смелостью заступил путь, крепко хватаясь за плечи руками, не давая двигаться. Прижав мужчину к себе, он негромко и очень виновато сказал:
- Прости… прости.
Ещё клокочущий раздражением, Франц хотел вырваться, да не тут-то было. У чудовища оказалась железная хватка.
- Прости?! Идиот несчастный! Прости… - он бормотал ещё какое-то время, неожиданно для себя ощущая, что сдувается, словно оболочка погасшего изнутри аэростата. Злость уходила прочь, выталкиваясь из лёгких с каждым выдохом, что становились всё ровнее.
Как-то некстати он осознал, что уже успел раздеться до пояса, а Джерард так и стоял в одежде, прижимая его к себе.
- Отпусти… - проговорил он. - Отпусти меня уже и переодевайся. Лучше провести время с пользой, а не стоя здесь…
Беловолосый, словно услышав его, наконец, разжал объятия. Смутившись, паромеханик отстранился и отошёл в свой угол к креслу, чтобы закончить раздеваться. Он не хотел смотреть на Джерарда. Он не понимал и не хотел понимать, что за капризы того настигли с этим чёртовым горшком… Он просто устал и мечтал расслабиться.
Ещё немного времени спустя двое мужчин, замотанные простынями и накинувшие сверху халаты, спускались в Главный Зал бань. Джерард охнул, в который раз замирая на внутренней мраморной лестнице.
Внутри огромной круглой Залы, разделённой примерно поровну высокой ажурной перегородкой, густыми клубами перекатывался пар, периодически с резким шумным вздохом вырываясь откуда-то справа. Франц знал, что там, но молчал, снова наслаждаясь произведённым на беловолосого эффектом. Многочисленные бассейны, купальни, чаши, расстилающиеся перед ними, были заполнены водой и пенными растворами всех возможных температур, консистенций и запахов. Бурлящие, с небольшими водопадами или же наоборот - спокойные, покрытые зеркальной гладью; обжигающе-горячие и с освежающей прохладной водой, бассейны манили к себе уединённостью и обещанием скорого блаженства.
Джерард поднял голову вверх, рассматривая купол. Он видел эту махину снаружи, но изнутри… Это было великолепное изобретение! По всему периметру полусферы крыши были пущены невидимые трубки освещения, создававшего глазу эффект того, словно купол парит в воздухе, оторванный от своих стен. Днём это прекрасное ощущение поддерживали многочисленные узкие окна-бойницы, прорезанные в толще камня. Внутри Главной Залы никогда не было ярко, какое бы обжигающее солнце не палило снаружи, и никогда не было слишком темно - освещение регулировалось, делая купания не только приятными телу, но и комфортными для души.
Монотонный шум и всплески воды, вздохи паровых котлов, то и дело спускавших излишнее давление, приглушенные блики света, пляшущие на мраморных стенах, и клубящаяся над всем этим дымка добавляли месту особенного таинственного очарования.
Людей, принимающих бани, было немного. Начало рабочего цикла - совсем не то время, когда большинство предпочитает посещать это заведение.
- Пойдём уже, - нетерпеливо потянул паромеханик замершего на лестнице беловолосого. За столько лет жизни в Вотерхайме Франц успел перепробовать все купальни и их комбинации, и вывел для себя самую оптимальную, дающую стойкий правильный эффект расслабления, чистоты и неги.
Для начала они, разоблачившись, опустились в большой овальный бассейн с тёплой водой. По периметру его под глянцевой гладью гостей ожидали удобные мраморные сидения, а из самого центра, направляясь к краям, били горячие ключи, лаская кожу и подготавливая тело к более серьёзным температурам. Помимо них двоих, тут отдыхали ещё четверо мужчин, совершенно не мешая друг другу излишним вниманием, удостоив вновь прибывших лишь вежливым кивком.
Расслабленно раскинув руки на бортики, Франц выгнул спину и, подняв подбородок к куполу, блаженно прикрыл глаза, вдыхая ароматный пар полной грудью. Казалось, что весь песок и пыль, вдохнутый им за последние месяцы, собирается грязными потёками и смывается, уходит прочь из лёгких. По телу то и дело пробегали обжигающе-приятные потоки, щекоча пузырьками. Спина ныла, но уже от предчувствия уготованного ей спасения.
- Тебе хорошо? - спросил он через некоторое время у беловолосого, расположившегося неподалёку. Глаза открывать совершенно не хотелось.
- Очень… - проговорил тот откуда-то слева полным блаженства тоном. Франц только улыбнулся.
После они посетили разогревающую купальню с хвойными маслами и парную баню, издававшую тот самый резкий звук и потчующую Главную Залу новыми и новыми клубами пара. Из последней беловолосый вывалился совершенно красным и с безумными глазами требовал пить. Франц хохотал от всей души, потому что на самом деле ещё никогда не видел никого забавнее в своей нагой красноте. Обнажённая кожа Джерарда словно горела огнём, а волосы, напротив, мерцали льдистыми отблесками, будто пики заснеженных Кальмовых гор.
Затем следовал вдумчивый и неторопливый массаж всего тела - и с использованием горячих камней, и обычный, руками. Франц блаженно постанывал, заранее сказав банщику о проблемах со спиной. Тот лишь кивнул - обычное дело.
Джерард снова чуть не испортил всё удовольствие. Паромеханик едва успокоил его после того, как он вскинулся от прикосновения к длинным шрамам на своей спине. Более того, беловолосый взвыл так дико, что на мгновение замерли все, кто слышал этот нечеловеческий звук.
- Что… что такое? Что с тобой? - Франц стоял над забившимся в угол мужчиной. Беловолосого колотило крупной дрожью. Он, обхватив свои острые колени, не поднимал головы.
- Пусть не… не трогают, - наконец, прошептал тот в ответ.
- Тебе не нравится массаж? - недопонял паромеханик, присаживаясь рядом на корточки.
- Нравится… но только не спину. Пусть не трогают! - Джерард поднял голову, и глаза его полыхнули желтовато-зелёным.
- Не думаю, что это проблема, - примирительно ответил Франц, беря чудовище за руку и медленно поднимая. - Никто тут не сделает того, чего ты не захочешь, Джерард.
Тот с опаской возвращался к массажным столам, ожидая повторения неприятных для себя ощущений. Но паромеханик оказался прав - никто не пытался причинить ему боль снова. И это удивляло, заставляя настораживаться ещё больше.
Ещё через час они вдвоём сидели в совершенно безлюдном бассейне с прохладной прозрачной водой, которая пахла до невозможности приятно. Мягкие тёплые ключи омывали ноги и поднимались выше, чтобы через время снова опуститься прохладой, и эти циклы разносили блаженную лёгкость по всему телу.
- Столько воды… - сказал вдруг беловолосый, заставляя Франца приоткрыть один глаз. - Откуда в пустыне столько воды?
Он сидел совсем рядом и двигал ладонью в толще воды, то поднимая её выше, над поверхностью, и тогда капли искристыми брызгами устремлялась вниз, то вновь отправляя её в воду.
Паромеханик ухмыльнулся. Такое наивное, чистое даже существо…
- В пустыне нет воды, - ответил он. - Вода поднимается из скважин с огромной глубины, Джерард. Насосы денно и нощно закачивают её в трубы, а те - поставляют в бани и в городские дома. Но вода не бесконечна, и её, уже использованную, очищают и запускают в употребление снова и снова. Это проще и дешевле, чем постоянно добывать её из недр…
- Так странно, - задумчиво произнёс беловолосый, зачарованный играми с водой. - Вы стараетесь выживать в таком месте, вместо того, чтобы просто уйти и поискать что-то, больше подходящее для вас.
Мужчина задумался на мгновение и затем вздохнул.
- Не всегда поиски лучшей доли могут помочь, я думаю. Некоторым совершенно некуда податься. А другие - не хотят уходить, и имеют на это полное право. Человек был создан, чтобы укротить природу, и он сделал это.
- Вы поработили её, но не укротили, - возразил беловолосый, вдруг поднимая взгляд.
- Никто не застрахован от ошибок, я думаю, - только и смог ответить Франц, теряясь в гипнотизирующем взгляде мужчины.
- Только ваши ошибки исправить зачастую уже невозможно, и всё, предпринятое в будущем, приведёт лишь к дальнейшему увяданию и умиранию. Почему человеку так тяжело остановиться вовремя? - с грустью и робкой надеждой в голосе спросил Джерард, и внутри паромеханика что-то ёкнуло.
Они молчали, смотря друг на друга сквозь белёсую пелену. Наконец, Франц решился. Облизнув некстати пересохшие губы, он сказал негромко, словно развешивая каждое слово на завитках пара над их головами:
- Возможно, потому что мы уже созданы такими? Желающими всего и сразу, и чтобы после не оглядываться на последствия?..
|
