POV Frank
Я не могу вспомнить момент, когда все изменилось. Все пошло не так.
Часто спрашиваю себя, задумывается ли он об этом. Хотя все, что было у нас да и сами «мы» - все это давно в прошлом. Хотя концерты, репетиции и гастроли - по-прежнему часть нашей совместной работы. То, что я раньше так любил, чему был предан всей душой, чему отдавался всем своим существом, то, что было смыслом моей жизни - я возненавидел это.
Знаете, ощущения примерно такие: представьте, что вы жили так, словно счастливее вас нет на свете никого. Вы были абсолютно счастливы. Вы благодарили судьбу за свою жизнь. И тут у вас отняли всё. Да не просто взяли и забрали, но еще и ранили. Ранили глубоко и сильно. Казалось бы, даже это можно пережить. Но рана не заживает и даже не собирается.
Я полностью уничтожен морально. Я бы давно убил себя, но такая роскошь мне теперь непозволительна. Я отец троих замечательных детей. Они — смысл моей жизни, то, для чего я существую. Даже сейчас, когда я сижу с ними в гостиной и наблюдаю за их игрой, я не могу не думать о нем. Но я должен постараться. Ради моих малюток.
Я смотрю на Лили — я точно знаю, что это она, а никак не Черри, потому что у Лили есть маленькая родинка возле глаза, прямо как у Джам — я смотрю на нее, и чувствую что-то теплое и невероятно нежное, я ощущаю это почти физически. И мгновенно вспоминаю о нем. Я готов убить себя за это . Прошлое — лишь прошлое и ничего больше. Сейчас же я должен жить ради моей семьи, которая для меня всё. Ведь она для тебя все, да, Фрэнк?
Глава 1.
- Фрэнк, милый, ты готов? - кричит Джамия, - Ты же не забыл, что самолет в 10? Поторопись!
Мы летим к ее брату. В гробу я на самом деле все это видел. Потому что братик ее — самая большая в мире задница. Этот гребаный Джеймс вечно ноет и ноет о том, как ему плохо, как у него отказывают его гребаные почки или что там у него отказывает. Мне тоже плохо, возможно, мне даже в миллион раз хуже, чем ему, но почему же тогда я не ною?
Нельзя так издеваться над близкими тебе людьми. Хотя, даже имей я такую цель, то кому бы я жаловался? Джамии? Даже не смешно. Она, конечно, понимающая и очень-очень мудрая, но, боюсь, этого не поймет даже она. «Хэй, Джам, а знаешь, я все никак не могу прекратить думать о Джерарде, ты мне не поможешь?» - подумать тошно.
На самом деле, я не люблю свою жену. Не люблю, как должен любить человека, с которым хочу провести всю свою жизнь. Она мне как сестра. Можете считать меня аморальным дебилом, в конце концов я таковым и являюсь, но этои имеет место быть. Наш брак, по сути, бессмысленный, но тогда я уже ни в чем не видел смысла.
Итак, я медленно вылезаю из кровати, попутно роюсь тумбочке с целью найти сигареты. Я знаю заранее, что Джамии это не понравится, но пока я не могу расстаться с этой привычкой. Выхожу на балкон. Сейчас зима, но я не чувствую холода. Я приютил его в своем сердце уже давно и попросту не ощущаю. Затягиваюсь и смотрю на небо. Всегда любил небо Нью-Джерси: смотрю на него и чувствую покой. Я непременно хочу умереть только под этим небом. Оно прекрасно сейчас.
Вернувшись в комнату, начинаю собирать свои вещи и замечаю, что чемодан уже упакован. Наверняка, Джамия позаботилась об этом, и мне даже нет дела до того, что она туда положила. Мне просто все равно, кажется, это и зовется апатией.
- Фрэнк! Ну сколько можно? Мы опаздываем!
Я подхватываю чемодан, поспешно спускаюсь вниз и вижу, что Джам с детьми уже стоит у двери. С нами едут только Лили и Черри, Майлза мы оставили Линде, ибо путешествовать с тремя маленькими детьми на другой конец страны тяжело, да и Майлз еще слишком мал.
Я ничего не отвечаю на пресловутое «Почему так долго?» в исполнении Джамии и просто выхожу из дома. Сажусь в машину, жду, пока жена усадит девочек в детские кресла сзади, а потом и садится сама. Я не могу понять, что творится в моей голове, а может, и не нужно понимать. Мне кажется, что все происходящее — это просто какой-то глупый сон, что все это проживает кто-то другой, а не я. Такая хрень творится с того самого гребаного 2007. Кстати, это все довольно заметно, как мне кажется, но вот та же Джам не замечает, что со мной происходит. Или не хочет замечать. Или же я просто хорошо притворяюсь. Но как бы то ни было, я не в состоянии выдеражать какие-либо расспросы с ее стороны. Из размышлений меня выводит хлопок дверцы, и жена садится рядом со мной. Больше всего в жизни я бы хотел любить ее, ведь когда-то мне казалось, что я люблю. Сейчас нет ничего, не осталось ни следа. От всего этого мое сердце готово разорваться прямо сейчас. Я слишком много думаю, а ведь это самое опасное занятие на свете, в особенности для меня. Джам начинает что-то рассказывать о Джеймсе, но я не слышу ее. Я вот что подумал: когда-то я принимал антидепрессанты, но потом бросил по настоянию моего доктора, потому что они были какие-то неподходящие, по словам того же доктора. Они действовали тотально, отключая все чувства и мысли. Я думаю, это то, что нужно мне сейчас. Я даже помню название этих чертовых таблеток, думаю, что куплю их в аптеке в аэропорту.
- Фрэнк! Ты вообще слушаешь меня? - Джамия прерывает мои размышления.
- Прости милая, я просто задумался немного, да и не выспался сегодня, - я умею врать очень убедительно, когда захочу.
- О, Фрэнки, поспишь в самолете. Лететь все равно долго будем. До Калифорнии лететь часов … - и тут я резко дал по тормозам.
- До какой еще Калифорнии?... - я еле мог справиться с эмоциями. Какая нахер Калифорния? Что мы забыли в чертовой Калифорнии?!
- Да что с тобой, Фрэнк?! Я миллион раз говорила тебе, что Джеймс живет в Калифорнии!
- Ах да, дорогая. Прости... - я нажал на газ. Как, объясните, я мог это упустить?! Ведь сей факт не столь малозначителен, чтобы просто так пропустить все мимо ушей. Что с мной такое? Я ехал и думал об этом, пока в моей голове не всплыл еще один прекрасный момент: Джерард живет в Калифорнии. Мне, кажется, пора к врачу.
Теперь помимо прочего дерьма меня гложет еще и это. Мы уже сели в самолет, но я не могу прекратить думать об этом. Я, конечно, знаю, что вероятность нашей встречи в таком здоровенном штате равна процентам двадцати, но... Не знаю, как это объяснить. Чем ближе физически я к нему нахожусь, тем больнее морально.
Джам и девочки спят, но я же могу только мечтать об этом. Я смотрю в окошко на пролетающие мимо облака. Наверное, им довольно безмятежно живется в тропосфере. Хотел бы я быть облаком, ведь мою жизнь даже с высокой степенью аппроксимации никак не назовешь безмятежной.
- Хэй, Фрэнк, можно тебя на минутку? - Джерард находит меня на кухне, хотя мы в нашем гастрольном автобусе, а значит, это можно назвать кухней с большой натяжкой. Я пытаюсь найти молоко, дабы позавтракать хоть как-то. Слышу его голос и оборачиваюсь. Господи, как же он красив. Я обожаю в нем все: его прекрасные глаза, то ярко-зеленые, то карие, и тогда они походят на две шоколадные конфеты; знаю, это глупое сравнение, но ведь я обожаю шоколадные конфеты; его ресницы, какими не похвастается ни одна девушка; его губы, тонкие, но такие мягкие — они идеальны; в нем идеально все, что ни назови. Находясь рядом с ним, я чувствую себя 14-летней девочкой-фанаткой, что приходят на наши концерты.
- Конечно, я слушаю тебя, - мне с трудом удается сдержать себя и не кинуться ему на шею, потому что он прекрасен. Но я замечаю, что он уже одет и явно куда-то выходил, и это кажется мне странным, потому что он обычно долго спит, отыгрываясь за те дни, когда нам приходится рано вставать.
- Фрэнк, - молчит. Я начинаю чувствовать, что что-то не так, что-то явно произошло или произойдет.
- Фрэнк, - медленно продолжает, и голос его мне не нравится, - это типа серьезый разговор, и... в общем, пойдем покурим?
Я молча выхожу из автобуса, и чувствую, чтогде-то в желудке образовывается нервный ком. Знаете это чувство?
Мы курим, он молчит. Я невольно любуюсь им, ведь всем известно, что в его исполнении сей акт саморазрушения выглядит весьма и весьма эстетично. Он выдыхает и говорит:
- Я женюсь.
Мое сердце забывает, как нужно сокращаться. Колени подкашиваются. Я смотрю на него, вижу, что волнуется и переживает, но то, что происходит сейчас со мной, с его волнением ни в какой степени не сравнимо.
- Джи, если это шутка такая, то это очень и очень неудачная шутка, - я говорю севшим голосом.
- Фрэнк! Я не шучу, Фрэнк.
- На ком же, скажи мне? - я еле сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться, но я все-таки парень. В горле ком.
- Ты не знаешь ее. Никто из вас не знает, Фрэнк. Мы встречаемся уже полтора года, - извиняющимся тоном говорит он.
- Как же так? Я думал... я думал, мы помимо прочего лучшие друзья, не так ли? Скажи мне! А что будет с нами теперь? Почему ты так поступаешь, за что?! Что я сделал не так? Скажи, я исправлюсь. Я исправлюсь, Джи, слышишь?! - у меня истерика, я не могу контролировать себя, теперь слезы льются по моим щекам свободно, и я не стыжусь их . На задворках сознания мелькают сцены его внезапного отсутствия, когда он не объяснял, где был, и понимаю, какой я глупый. Кажется, мое сердце сейчас взорвется.
- Фрэнк, тише, ты чего. Послушай... - он запнулся и вздохнул, - я не хотел обидеть тебя. Я люблю...я и правда любил тебя, но, понимаешь... Ты же знаешь, как я хочу семью. И детей. А нас общество не приняло бы. Фрэнк. Все будет хорошо, - он положил руки мне на плечи.
Я в состоянии шока, более всего на свете мне хочется плюнуть ему в лицо. А больше хочется обнять. Это тупое двойственное чувство, эта тупая ,саднящая, почти физически ощутимая боль в груди. Я сбрасываю его руки с плеч и убегаю.
Я бегу. Не знаю, куда, не знаю, зачем. Забегаю в первый попавшийся бар и напиваюсь, как не напивался еще никогда.
Я резко проснулся от неприятного закладывающего ощущения в ушах. Значит, самолет идет на посадку. Пытаюсь успокоиться и привести себя в чувства. Улучив момент, тайком от Джамии глотаю таблетки. Верю, что мне должно стать лучше, в некотором смысле эту участь действительно можно считать лучшей для меня. Словно во сне, а может, не до конца проснувшись, схожу по трапу на так ненавистную мне землю этого треклятого штата. Боже, пожалуйста, пусть все будет хорошо.
|
