Глава 7. Побег.
В ту ночь я заснул очень поздно,
а проснулся очень рано – получается, я спал не больше трех часов, замученный
угрызениями совести. Я собирался выйти из комнаты и встретить маму в коридоре,
как только она проснется и направится вниз, чтобы приготовить завтрак. Я
собирался попросить у нее прощения за то, что наговорил вчера, ослепленный
собственными амбициями.
Но все пошло не по плану с самого
начала. Вы понимаете, как я рано встал? За окном еще был непроглядная тьма, на
часах было только пять часов, а на первом этаже, со стороны кухни, уже
загремела посуда. Я долго лежал, пытаясь понять, как у мамы получилось так
бесшумно пробраться вниз мимо моей комнаты. Только потом меня озарила мысль,
больно полоснув по сердцу – она и не ложилась в постель. Наверняка всю ночь
провела на кухне, даже не поднимаясь в спальню.
Я решил спуститься вниз, чтобы
успеть перехватить ее до того, как она поднимется, чтобы разбудить меня.
Медленно, оттягивая момент встречи, я сел на кровати и стал искать в темноте
обувь. Я уже встал на ноги, когда внезапно внизу хлопнула входная дверь.
Она ушла.
Я бросился вниз, перепрыгивая
через ступеньки и рискуя в любой момент полететь вниз и свернуть шею, и успел
увидеть только покачивающиеся нити крупных бусинок на дверной ручке, которые
мама повесила еще тогда, когда я был маленьким. Раздавленный стыдом и мыслями,
я прошел на кухню и увидел на микроволновке лимонно-желтый стикер. На нем было
написано убористым материнским почерком: «Разогрей на завтрак. Молоко в
холодильнике». И все. И никаких «Фрэнки», «малыш», «крошка-Дракула» или
«солнышко».
- Она меня ненавидит! – крикнул я
в отчаянии. Мне не нужно было заглядывать в микроволновку, чтобы понять, что я
не смогу запихнуть в себя ни кусочка – меня воротило от самого запаха.
Я напоил щенка молоком и скормил
ему кусочек колбасы. Несмотря на ссору с матерью, я не мог отказаться от собаки
и вернуть ее Джерарду, не говоря уже о том, чтобы вышвырнуть его на улицу –
достаточно представить выражение лица Уэя, которому я вручу пса со словами:
«прости, дружище, у меня аллергия на твои подарки».
Нехотя я оделся и собрал сумку.
Благодаря тому, что встал я ни свет, ни заря, Рэю не пришлось меня ждать – я
вышел сразу после первого сигнала. Торо одарил меня удивленным взглядом и
направил машину в сторону школы.
- Как прошло свидание? – спросил
он, когда понял, что я не намерен донимать его своей бесконечной болтовней.
Ответом ему послужило невнятное
бормотание. Но Рэй был неотступен:
- Вы поссорились?
- С чего ты решил? – нахмурился
я.
- На тебе лица нет.
Я посмотрел в зеркало заднего
обзора. Да, выглядел я неважно – спасибо бессоннице.
- Не ври, - пробормотал я. – Лицо
на месте.
Рэй хихикнул, и больше мы не
произнесли ни слова.
***
Беда не приходит одна, - так
поговаривала моя мать, когда я приходил домой с хлюпающими ботинками и забитым
носом после прогулки в дождливый день. После этого она долго сушила мою одежду,
а я неделю лежал в постели, глотая мерзкие лекарства и тайком стягивая с ног
шерстяные носки.
Беда не приходит одна, никогда.
Она приходит с одной ходящей мерзостью, которую зовут Джамия Нестор. Опущенное
ниже плинтуса настроение опустилось на уровень подземки, когда я увидел эту
тварь.
Ее идеально выбеленные химией
волосы лежали белоснежным водопадом на обнаженных плечах. На ней был черный
корсет с алыми лентами на груди и черная полупрозрачная кофточка с закрытым,
сквозь который любой желающий мог увидеть огромное декольте. Черная юбка,
видимо, доставшаяся Джамие от горячо любимой бабушки, хлопала ее по лодыжкам.
Образ завершали высокие (думаю, гораздо выше Эйфелевой башни) туфли и колготки
в сеточку.
- Хэллоуин уже прошел! – пошутил
кто-то, едва Нестор показалась в дверях кабинета. Послышались смешки. Она
вздернула нос, нашла меня взглядом и направилась на свое место, явно пытаясь
походить на одну из этих девчонок, которые умеют ходить, не сотрясаясь от
собственных шагов. Перед тем, как сесть, она одарила меня самым томным
взглядом, который я когда-либо видел в своей жизни – в том числе и в кино.
Я изобразил рвотный позыв, вызвав
очередную волну смеха. Да, после той сцены в холле, когда я выставил старушку
Джам посмешищем перед всей школой, мой авторитет приподнялся. Нет, меня не
носили на руках, но и не закатывали глаза, стоило мне что-то сказать.
К середине урока я задремал,
стараясь не замечать, что Рэй тыкает меня под ребра, явно пытаясь привлечь мое
королевское внимание к таким ничтожным вещам, как математика. Монотонное
бурчание учителя усыпляло, и я, измотанный ссорой с матерью и бессонной ночью,
не мог отказать себе в нескольких минутках сна, выкраденных у учебного времени.
Я спал и видел сон. Мы с
Джерардом стояли на местном кладбище у гроба под светом луны. Лунные лучи
серебряным сиянием отражались от лакированной поверхности гроба, мы стояли совсем рядом друг с другом, глядя
друг другу в глаза – я видел собственное отражение в его глазах: восторженное и
счастливое. Крышка гроба была накрыта небольшой
скатертью с узорами в форме крошечных паутинок. На скатерти стояли два
хрустальных кубка, наполовину наполненные темно-красной густой жидкостью, в
лунном свете кажущейся абсолютно черной, как жидкий уголь. На Джерарде была
черная рубашка с полоской красного галстука, старомодный пиджак с сотней
металлических заклепок, узкие джинсы со свисающей до колен тонкой цепью. Я был
уверен, что джинсы заправлены в черные грубые ботинки – такие же, как у меня.
Его образ довершала шляпа. Небольшая шляпа, сдвинутая немного набок, невероятно
стильно смотрелась на его прямых черных волосах.
Он открыл рот, чтобы произнести
самую романтичную речь за всю историю романтичных речей в готике, и сказал
тонким голосом Рэя:
- Да проснись ты уже, Фрэнк!
Я подскочил на стуле, с грохотом
отодвинув в сторону парту. На пол посыпались принадлежности Рэя (я достал
только тетрадь, чтобы не привлекать к себе внимание). Вместе с
карандашами-ручками, принадлежащими Торо, на пол упал огромный клок бумаги,
грубо и явно наспех скомканный. Под неодобрительным взглядом мистера Бостона я
нырнул под стол, собирая принадлежности Рэя и запихивая в рукав клок бумаги.
- Что за придурок делает такие
огромные записки? – пробурчал я, едва мистер Бостон вернулся к лекции. – Что
это? Доклад по использованию финансов штатов за последние десять лет?
Рэй молча кивнул в сторону. Я мог
не смотреть туда, я знал, что там сидит Джамия.
Стараясь не шуршать, я достал
двойной лист, выдранный из тетради вместе с металлической скобой, развернул его
и увидел огромные (под стать бумаге) буквы.
«Я ЕЩЕ ПОКАЖУ ТЕБЕ, КТО ЗДЕСЬ
ГЛАВНЫЙ, ФРИК!»
- И стоило ради этого изводить
столько бумаги? – поинтересовался я у Рэя, который любопытно заглянул в бумагу,
едва понял, что это не личное послание.
- У нее тряслись руки, -
справедливо заметил Торо, разглядывая неровный ряд кривых букв.
- Да плевать.
Я вернул бумаге прежнюю форму,
тщательно измяв в руках, и швырнул в сторону Джамии. Конечно, попасть я не
надеялся, но, когда шарик бумаги точным попаданием влетел ей в голову, я издал
непонятный хрюкающий звук и нырнул под парту, чтобы скрыть рвущийся наружу смех
от мистера Бостона и прочих смертных.
Впрочем, мой ход оказался
безнадежным.
- Фрэнк Айеро! – взревел
математик. Мне пришлось укротить хохот и выползти из-под стола под дружное
хихиканье девушек с соседней парты. – Живо встань…!
Я был готов биться о заклад, что
мистер Бостон едва успел прикусить язык, чтобы не прибавить к последней реплике
нелестный эпитет в мою сторону. Горестно вздохнув, я поднялся с колен,
отряхнулся и выпрямился, глядя в лоснящееся лицо преподавателя.
- Да, мистер Бостон, - уныло
протянул я. – Чем мое бренное тело может быть вам полезно?
По классу прокатилась волна
ухмылок.
- Не ерничай, - отрезал учитель.
– Повтори, что я сказал про сложные интегралы.
- Не ерничай, - повторил я
невозмутимо. - Повтори, что я сказал про сложные интегралы.
Кто-то хохотнул, а мистер Бостон
начал густо краснеть . Полагаю, от радости – не каждый день встретишь такого
одаренного ученика, как Фрэнки Айеро, верно? Лично я, будь на его месте,
подарил самому себе золотой кубок за находчивость и логику. Но не познания в
математике, нет.
- Как это относится к математике,
мистер Айеро? – тихо и почти ласково спросил мистер Бостон. Что-то мне не
нравится в его тоне, задницей чую, что сегодня он устроит мне проблем.
- Откуда мне знать? – пожал я
плечами. – Кто из нас двоих математик с высшей категорией? Уж точно не я… Нет,
один раз я побил рекорд какого-то парня из Австралии в какой-то дурацкой игре
для пятилетних, но это вряд ли относится к математике, поэтому я не могу
ответить на ваш вопрос.
Теперь лицо мистера Бостона
напоминало увеличенный фрагмент
географической карты, изображающий группу островов, потому что на красном лице
появилась россыпь темно-желтых пятен. Ух ты! Я не дружу с географией, но это
Красное море выглядело достаточно эффектно. Только выглядело это довольно…
странно.
- Вам плохо, мистер Бостон? –
непринужденно поинтересовался я. – Может, вам стоит принять одно из тех зелий,
которые пил профессор Сквирел в Гарри Поттере?
Одноклассники рассмеялись, Рэй
дернул меня за рукав, но я был неумолим.
- Серьезно, сэр, кровь единорогов
способствует омоложению и, говорят, - я понизил голос так, чтобы он свистящим
шепотом долетел до каждого уголка в классе, - возвращает потенцию!
Мистер Бостон был невероятным
человеком. Нет, он не сдвигал горы кончиком мизинца, не гипнотизировал толпу,
не ловил сигналы других планет, но он мог сделать то, что может далеко не
каждый. Мистер Бостон без особых усилий перекричал хохот класса, от которого
дребезжали стекла:
- ЖИВО К ДИРЕКТОРУ!
****
После занятий я решил нарушить
нашу с Рэем маленькую традицию, и не засиживаться в кафе, а направиться к маме
на работу. Мне не давала покоя вчерашняя ссора, и я собирался помириться с ней
так быстро, как только смогу. Вы знаете это гнетущее ощущение вины,
преследующее каждого человека, который обидел близкого и любимого? Мне не
нравилось это дерьмо. А что делает Фрэнки, когда ему что-то не нравится?
Ну-у-у-у, обычно он убегает от проблем, отшучивается и старается замять
проблему, но это была не та ситуация. Я был виноват перед матерью, и осознавал
это, поэтому спустил все карманные деньги на букет ее любимых фиалок. Иногда я
умею делать умные решения и поступать, как и любой нормальный человек, не
удивляйтесь. Но это только иногда.
Мама работала в туристическом
агентстве, которое ютилось на самом краю города, совсем недалеко от особняка.
Мелькнула соблазнительная мысль забежать на поздний обед к Уэю, но я тут же ее
отогнал, твердо решив соблюдать все правила приличия: без приглашения я больше
не подойду к особняку. Только в крайнем случае. В самом-самом крайне.
Я вежливо постучал в двери
агентства и, подождав, вошел. На меня подняла взгляд миссис Уортлок – женщина
лет сорока с гладко прилизанными волосами непонятного зеленоватого оттенка,
которая, сколько я себя помню, работала вместе с мамой в этой конторе. Но мамы
на месте не было. Был на месте ее стол, древний выключенный компьютер,
канцелярская мелочь, ваза с искусственными розами,
- Добрый день, Фрэнк, -
настороженно произнесла Сара, заметив меня. Да, я мог гордиться – эта смертная
меня побаивалась после того, как я засунул дохлую крысу под обивку ее стула.
Мне было лет пять, и я был на нее смертельно обижен за конфету, которую она
изначально дала мне, но затем, узнав, что мне нужно навестить дантиста после
обеда (это вообще отдельная история похлеще любого сериала про кровную месть),
выдрала леденец из моей крошечной ручки и бросила в свой ненасытный рот, наивно
веря, что пятилетний соплежуй не сможет ей отомстить за это кощунство.
- Добрый день, мисс Уортлок, - ее
фамилию я выдал, напомнив самому себе кота, который подавился клоком шерсти.
Сара поморщилась, но решила придержать замечание при себе - мудрое решение. –
Вы не знаете, где моя мама? – На лице мисс Уортлок отразилось непонимание.
Неужели она забыла женщину, с которой проработала шестнадцать лет? – Ну, это
такая леди, которая занимает вон тот стол. – Я кивнул на офисное место матери.
- Я знаю твою мать, - раздраженно
отозвалась Сара. – Но она сегодня не появлялась на работе. Я думала, ты в
курсе.
Вот оно как.
Я прикусил губу, положил букет
фиалок на угол стола Сары, которая покосилась на цветы, как на конверт с
Сибирской Язвой, и молча вышел из офиса – растерянный и испуганный.
Я достал телефон и, нажав кнопку
быстрого вызова, убедился, что мама отключила телефон.
Я предвидел это, но сердце все
равно налилось свинцом.
Куда она направилась с утра
пораньше? Я ведь ясно слышал, как она закрыла перед уходом дверь…
Где мне ее искать? И что мне
делать, если она не вернется домой? Стоит заявить в полицию? Или…
Со всех ног я помчался в сторону
дома. Сумка больно била по бедру, но я не думал останавливаться. На
перекрестке, на котором меня спас Джерард, я достал телефон и набрал номер Рэя:
- Что такое, Фрэнк? – спросил он,
едва подняв трубку.
- Мама… - выдохнул я, не замедляя
бега. В собственном голосе я услышал крайнюю степень отчаяния.
- Что с ней? – мгновенно
посерьезнел Рэй. – Где ты?
- Мы с ней поссорились вчера, и
утром она ушла из дома. – Мне пришлось притормозить, чтобы унять позволить
легким набрать кислорода. – Я думал, она пошла на работу, но ее там не было
весь день, и я…
- Не было? – переспросил Рэй.
Это стало последней каплей к
моему напряжению. Бурным потоком оно сорвало плотину сдержанности, которая
почти всегда была надежной и прочной.
- Не было! – рявкнул я, снова
переходя на бег. – Ее не было там, черт подери! Эта тупоголовая Сара Уортлок,
мать ее, не видела мою мать со вчерашнего дня!
- Успокойся, - оборвал меня Рэй.
Я слышал, что он тоже взволнован, но даже в критической ситуации Торо оставался
самим собой – спокойным и рассудительным. – Ты проверил дома? Может, она вышла
прогуляться в парк и вернулась, пока ты был дома?
- Я почти дошел, - выдохнул я,
взбегая по крыльцу к двери и пытаясь воткнуть ключ в скважину.
- Возьми себя в руки, - произнес
тем временем Рэй. – Дыши глубже.
Как бы мне не хотелось сейчас
послать его к чертовой матери, я сдержал себя, понимая, что это будет
несправедливо по отношению к Рэю: он мой друг, единственный и верный, который
пытается мне помочь.
Я распахнул дверь, ввалился в дом
и принялся носиться из комнаты в комнату в поисках матери, заранее зная, что не
найду в доме никого, кроме щенка. Рэй правильно растолковал мое долгое молчание
и мягко произнес:
- Я могу приехать к тебе и
посидеть до часов семи, пока мисс Айеро не вернется, идет?
Я поблагодарил его, понимая, что
сойду с ума в одиночестве, дожидаясь маму. Я положил телефон на стол, зашел в
кухню, плеснул в миску немного молока и направился в свою комнату. Щенок
встретил меня жалобным скулежом, ткнулся носом в тарелку и притих, утоляя
голод. Я без сил упал на кровать и закрыл глаза, стараясь прислушаться к шуму
щенка, который лакал молоко, чтобы не замечать звенящей тишины пустого дома.
Я был из тех детей, которые врут
родителям, спрятав в кармане или за спиной скрещенные меж собой пальцы. Я был
из тех детей, которые забывают выполнить важные поручения и отлынивают от
уборки. Я был из тех детей, которые тайком от родителей прогуливают школу,
сбегают на вечеринки, пробуют алкоголь и сигареты и смотрят запрещенные фильмы.
Но я никогда и ни при каких обстоятельствах, какими бы несправедливыми бы не
показались мне решения мамы, не говорил ей, что я ее ненавижу. Я любил ее,
любил, как и любой нормальный ребенок, воспитанный любящей и заботливой
матерью. Я понимал, что доставляю ей много проблем своими выходками,
постоянными звонками директора, который уже наизусть знал наш номер, своими
манерами, вкусами и привычками, но я искренне ее любил. И понимание того, что
она ушла, не сказав мне ни слова, ушла из-за
меня делало только хуже. Я ненавидел себя в тот момент.
Зазвонил телефон. Я сорвался с
кровати и помчался вниз по лестнице, рискуя в любой момент сломать себе шею,
совсем, как утром. Но на дисплее высветился номер Рэя.
- Я не смогу прийти, - сообщил
он. – Отец загрузил меня работой в гараже. - Я слышал, что ему действительно
жаль оставлять меня. – Если что – сразу звони, хорошо?
- Да, конечно, - как можно бодрее
отозвался я, понимая, что сымитировать жизнерадостность мне будет еще сложнее,
чем ложное сожаление – Рэю.
Мы распрощались, и я направился в
свою комнату. Я понимал, что сегодня не смогу повидаться с Джерардом, и лучше
мне от этой мысли не становилось.
|
