From my cold dead hands. 4/? - 23 Июня 2013 - World of MCR Fanfiction

Я провел ночь в постели, замотавшись по самые уши в плед и печально поскуливая. Когда мама пришла, чтобы поднять меня в школу, я прогнусавил ей в ответ, что смертельно болен и не собираюсь выздоравливать только ради глупых человеческих мелочей вроде учебы. Маме это категорично не понравилось, и она выволокла меня вниз вместе с простынями и подушками. Я так и не понял, откуда у неё столько сил, чтобы поднять мою задницу: я и сам-то не могу иногда встать, а она… А она стащила меня по лестнице, и это категорически не понравилось моим коленям, которые так близко познакомились с лестницей. Что Фрэнк делает, когда нельзя убежать от проблем? Правильно, он начинает реветь. Реветь громко, нудно и противно. Мама сжалилась и позволила прогулять школу. Или, может, у нее просто разболелась голова от моего нытья.

День я провел в мрачной спальне, ибо закрыл окна своими любимыми плотными чёрными шторами, листая любимые сайты и просматривая фан-ролики по любимым книгам, заранее притащив с кухни несколько коробок шоколадных шариков, я без памяти поедал сухой завтрак. Это лакомство я мог поедать в любых количествах. Мама шутила, что я смогу прожить только на готовых завтраках после апокалипсиса, но исправно покупала десятку коробок раз в две недели. Однажды мы с Рэем даже устроили соревнование, пытаясь выяснить, сколько я смогу съесть. Меня стошнило на шестой коробке.

Знаете, что может заставить Фрэнка покинуть свою обитель? Нет, не торнадо. Зачем Фрэнку бояться какого-то там торнадо? Фрэнки гораздо хуже самого свирепого из свирепейших торнадо в мире. Нет, не пожар. В случае пожара виновником события будет только Фрэнки, а он не настолько туп, чтоб поджигать свой дом. Нет, не школа и даже не почтальон - Фрэнк слишком крут для таких мелочей.

Выйти из дома меня заставило внезапное осознание того, что в коробке не осталось шариков. Я безуспешно шарил ладонью, покрытой липким шоколадом, по дну упаковок, высматривал под любым углом, тряс, как мог, но не нашел ничего, кроме горстки крошек. С тяжелым стоном и унылым ворчанием я поднялся с кровати, закрыл ноутбук и отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок. Затем напялил любимые джинсы с дырами на коленях, черный балахон с логотипом Black Flag, кеды и солнечные очки. Я вышел из дома, закрыл дверь и направился к ближайшему супермаркету, на ходу распутывая наушники. Как эти мерзкие штуковины умудряются путаться даже тогда, когда их никто не трогает?!

Ругаясь шепотом, я вышел на дорогу, лишь краем глаза убедившись, что иду по пешеходному переходу. Просидев весь день за ноутбуком в темной комнате, я даже не заметил, что уже было довольно-таки поздно, а сейчас ещё голова полностью забита одной мыслью: как, черт возьми, распутать эти гребанные наушники? От этого увлекательного занятия меня отвлек оглушительный грохот мотора. Я поднял голову, и ругательства застряли у меня в горле.

Белая тойота неслась прямо на меня, даже не думая тормозить. Я понимал, что не нарушаю прав, понимал, что у водителя будут проблемы, понимал, что должен был осмотреть дорогу, выходя на проезжую часть. Все это отходило на задний план под прессом единственной мысли: это конец.

Я никогда не понимал, почему в фильмах люди не пытаются спастись, глядя на автомобиль, который хочет размазать их по земле. Теперь понял, в чем причина. Это страх. Страх парализует конечности, а мозг беспомощно вопит, требуя действовать. Но ты просто не в силах, ты тонешь в цементе страха и покорности.

Перед глазами промелькнула вся жизнь, пока я невидяще вглядывался в тонированные окна тойоты, лишь краем сознания понимая, что из ослабевших рук выпали наушники с плеером. Я опустил веки и выдохнул воздух из легких, готовясь встретить смерть.

Когда я открыл глаза, передо мной стоял черный мерседес, загораживая меня от белой тойоты, которая резко ушла в сторону, избегая столкновения с моим неожиданным спасителем. Тойота медленно шла задним ходом, желая смыться отсюда побыстрее: на пустынной улице, которая тонула в сумеречных тенях, не было свидетелей. А я был слишком напуган и растерян, чтобы требовать извинений и записывать номера.

Вместо этого я разглядывал собственное отражение в тонированном стекле мерседеса. Внезапно окно поехало вниз, и через целую вечность я увидел уже знакомое бледное лицо, наполовину скрытое за солнцезащитными очками, которые были явно покруче моих, и капюшоном толстовки.

- Если тебя не затруднит, - скромно потупив взгляд, произнес я. Джерард улыбнулся, продемонстрировав ровный ряд белоснежных зубов с чуть выступающими клыками. По телу пробежала волна сладкого предвкушения.

- Залезай, - дружелюбно пригласил Джерард, распахивая настежь дверь. Я задержал дыхание и проскользнул внутрь, на мягкое сиденье, обтянутое кожей, вдыхая запах его одеколона и сигарет.

Словно ребенок, получивший путевку в Диснейленд, я едва ли не подпрыгивал на месте от радости, разглядывая салон. Мягко гудел мотор, бардачок был забит дисками неизвестных мне групп, к зеркалу заднего обзора был прикреплен мрачного вида крест, на заднем сиденье лежал сложенный коричневый плед крупной вязки, а с ключей парня свисал брелок в виде крошечного гроба. Все это я разглядел в мельчайших деталях и едва сдерживал себя от желания потрогать крестик, изучить трек-листы на обложках, пощупать плед, узнать, открывается ли гроб... и прикоснуться к Уэю. Я наверное, просто буравил его взглядом. Его бледная кожа, тонкие губы, серьезный взгляд -все в этом парне привлекало мой взгляд. Я вздрогнул и резко перевел взгляд на дорогу, окутанную тенями глубокого вечера и светом фонарей, когда парень повернулся и произнес:

- Да к черту ее, я хотел сказать, что ехал к тебе, чтобы сообщить, что не поверил ни единому ее слову о вчерашнем инциденте. И Боб не поверил. Поэтому тебе не о чем волноваться.

- Кстати, меня Джерард зовут, - добавил он, пока я в полном экстазе сидел, откинувшись на спинку кресла, пытаясь не выдавать всех своих чувств, продолжая смотреть на дорогу и лишь слегка улыбаться на его слова.

Рука сжалась в кулак, но лишь дрогнула на колене, так и не ударив меня в челюсть. Меня остановило только присутствие Джерарда, который нервно хихикнул и бросил на меня озорной взгляд, затем вернулся к дороге.

- Да, великолепная. – Немного наклонившись, чтобы полностью рассмотреть небо, на котором месяц тонул в тяжелых ноябрьских тучах, ответил на мой… наверное, самый тупой в жизни вопрос.

Я едва не пищал от восторга, когда мы вышли из автомобиля, и Джерард, включив сигнализацию, плавной походкой двинулся к дверям супермаркета и, распахнув их, придержал, пропуская меня вперед. Я прикусил губу, чтобы не броситься ему на шею, и важно прошествовал внутрь.

Людей было немного: рабочий день закончится только через час. Однако нашлось несколько пар глаз, которые неотрывно пялились на нас. Я, привыкший к подобным взглядам, опять проигнорировал их, взял корзинку и направился к стеллажам с сухими завтраками...

Джерард наблюдал за моими манипуляциями, скрестив руки на груди толстовки и приподняв бровь так, что я видел их над солнечными очками. Да, я невысокий. Да, я не достаю до верхней полки своего шкафа без табуретки. Да, я не могу достать шоколадные шарики. Да, я уже третью минуту пытаюсь достать коробку, сопровождая свои действия громким пыхтением и сопением. Со стороны Джерарда послышался едва сдерживаемый смешок. Я уже поворачивался к нему, чтобы съязвить, как внезапно он оказался близко, так непозволительно близко, что сердце пропустило удар.

Хрупкая бледная рука со старомодным перстнем с синим камнем на большом пальце взмыла вверх, к коробкам, и рукав его куртки оголил запястье с выступающими тонкими фиолетовыми венками. А на его указательном пальце… Господи, это мое кольцо со скорпионом, то самое, что я оставил в его особняке на Хэллоуин. По телу пробежала мимолетная дрожь, сердце защемило от восторга, а он взял одну из коробок и аккуратно уложил на дно моей пустой металлической корзины.

Я густо покраснел и, скомкано поблагодарив парня, направился к кассе, напрочь забыв о том, что собирался купить не меньше пяти пачек, и вообще забыв обо всем на свете, наверное, даже о своем имени.

А еще он попытался за меня заплатить. Я заставил его убрать стодолларовую купюру и, оставив на кассе пять баксов, потопал к его машине. Мы ехали молча. Я прижимал к груди коробку с шоколадными шариками, вдыхал запах одеколона и втайне надеялся, что моя одежда пропитается им хотя бы немного. Отвернувшись к боковому окну, я пытался разглядеть отражение Джерарда, но ничего, кроме своего собственного носа я не видел.

Когда мерседес остановился перед моим домом, на улице был уже глубокий вечер, а мама, видимо, вернулась, потому что в окнах горел свет. Я был невероятно благодарен Джерарду: бродить в такой холод пришлось бы гораздо дольше, да и вряд ли я бы смог доползти до супермаркета, если бы Уэй не рискнул своим автомобилем ради меня.

Вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях и пригласить его в дом, я выдавил из себя жалкое "ну, до скорого" и захлопнул дверь, услышав в ответ обнадеживающее "до завтра".

Всю ночь я провел, сидя над мерцающим монитором ноутбука, обнимая невскрытую коробку шоколадных шариков и внюхиваясь в ворот своей толстовки. Меня сводил с ума этот запах: тонкий, неуловимый, обманчиво-легкий, изысканный, немного дурманящий. Уже светало, когда я догадался повернуть голову к окну. На самом верхнем этаже особняка горел свет. Конечно, я не мог разглядеть, что творилось внутри, потому что расстояние до холма было не маленьким, но мне показалось, что по комнате кто-то ходил. Скорей всего, виной тому была бессонная ночь и затуманенный мечтами разум.

В голове творился самый настоящий хаос, похожий на тот, что был в самом начале, еще задолго до появления человека. Мысли метались в голове, и я не мог поймать ни одну. Они напоминали мне огромных бабочек, которые бились о стенки моего черепа: невесомо, но ощутимо. Кстати, в животе творилось неладное: все сжималось в сладком предвкушении, сердце билось как-то по-новому, и вены наполняли неизвестные прежде ощущения. Но я списал все это на то, что я переел шоколадных шариков. Сердце ведь должно быть связано с желудком, верно...?

Свет в окнах потух с первыми лучами солнца: видимо, Джерард тоже страдал от бессонницы. Может быть, даже из-за меня? Я пытался убедить себя в этом, чтобы подавить волну разочарования: свет в его окне был единственным доказательством реальности произошедшего. Я действительно говорил с ним и видел его, он действительно был со мной этим вечером, мы действительно находились так близко друг от друга, он действительно носит мое кольцо...

Вторым разочарованием стал тот факт, что его запах практически выветрился из моей одежды. Мама непонимающе косилась на меня за завтраком, пока я тщательно обнюхивал одежду, чтобы в последний раз набрать в легкие его запах. После бессонной ночи я был немного медлительным, и не сразу понял намеки матери на то, что мне нужно принять душ. Она неправильно поняла мое "самообнюхивание".

Школа прошла на заднем плане сознания. Меня никто не трогал: учителя и Рэй радовались моему полусонному состоянию, в котором я не был готов к пакостям и шалостям. А Джамия... Я едва увидел ее самодовольную улыбку. Это недоумение природы в гламурных тряпках даже не понимает, что, пытаясь испортить мне жизнь своими куриными лапками, рассорив с Джерардом, сделала все наоборот: Уэй решил найти меня, чтобы успокоить и убедить, что не держит на меня обиды. Я был даже немного благодарен ей, и потому она увидела только мой высокоподнятый средний палец в ответ на пару колкостей вместо сногсшибательного потока высокосортных оскорблений.

После уроков я распрощался с Рэем, пообещав завтра объяснить ему причины затишья Франкеншторма, который происходил двадцать четыре часа в сутки по семь дней в неделю. Я повернул ключи в скважине, отворил дверь, шагнул в полумрак коридора... и заметил на полу темно-красный квадрат бумаги.

Я закрыл замок, опустился на колени и дрожащими пальцами поднял конверт. Летящим почерком, украшенным элегантными завитушками, на бумаге были выведены черные буквы: "Фрэнк Айеро".