Предыдущая
— Добро пожаловать на Чёрный Парад!
Эта чёртова фраза отдавалась эхом в моем мозгу. После этой фразы вся местность погрузилась в совершенно мертвую тишину. Только шорохи одежды иногда доносились откуда-то издалека. А люди на платформе стояли всё так же неподвижно и осматривали каждого пришедшего. Я заметил, что тут даже птиц не было. И снова что-то странное и пугающее я почувствовал, глядя на этих замерших, словно статуи, музыкантов. Чёрный Парад. О, Господи, что это? Это название заставляет содрогаться. Настолько нереально, неправдоподобно, но... Чёрт, я буквально чувствую, что это всё настоящее. Всё это дерьмо, что происходит со мной, — настоящее. И осознание этого ударяло в мозг так, что я готов был потерять сознание в любую секунду.
Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем эти существа в масках начали отходить назад, словно освобождали территорию для чего-то. Я было начал тоже двигаться назад со всеми остальными, но чьи-то довольно крепкие руки толкнули меня обратно. Больше я не смел шевелиться, боясь, как бы меня не задавила та толпа зомби-или-как-их-там. Так же я заметил, что не только меня так грубо просили оставаться на том же месте, где я стоял. Тех парней и девушек, что были «яркими» по сравнению с остальным, то и дело подталкивали обратно на их места. У меня такое странное чувство, что этот весь Парад приготовлен специально для нас.
То есть, я не видел ничего в себе и в них то, что бы объединяло нас, но при этом мы все вместе были теми, кто не понимал происходящего и до жути боялся. Получается, нас собрали здесь для чего-то. Для чего?
Я смотрел на других «обычных» людей: на то, как они все потихоньку собираются в кучки, чтобы поодиночке не было так страшно. Сам же стоял, не смея подходить хоть к одному из них. Я имею в виду, мне хотелось подойти ближе и насладится неким теплом от похожих на меня, но... Моё тело совершенно не двигалось. Я тупо замер посреди дороги, словно недоумок, пытающийся понять, что делать.
Увидев, что какая-то полненькая девушка с жалким выражением на своем прыщавом пухленьком личике показывала пальцем на ту самую платформу и что-то несла стоящим рядом старичку и женщине с видом «всё заебало», я тоже взглянул туда. И было чему смотреть. Те музыканты на платформе вновь начали двигаться. Белобрысый осторожно, почти любовно, взял старомодный микрофон и вместе с ним в обеих руках начал спускаться на землю по маленькой лестничке, присоединяющейся к платформе. Гитаристы и барабанщик так же нежно обращались со своими инструментами: кудрявый и копия-белобрысого-но-каштанового поставили свои гитары на специальные подставки и, протерев их тряпочками, сошли за певцом; барабанщик сложил палочки и последним сошел с платформы. Как только все четверо оказались на обычной пыльной и тусклой дороге, чёрная платформа сама собой начала отъезжать от этого места. Она всё исчезала и исчезала, пока и вовсе не скрылась где-то в тумане.
— Кхм-кхм. — Я вздрогнул от этого резкого звука. Он был и правда очень резким в полной тишине, мне даже показалось, что мои барабанные перепонки на секунду натянулись, готовые порваться. Это белобрысый разорвал густеющую тишину своим мелодичным голоском. — Прошу новеньких подойти поближе. — Ничего непонимающие, в том числе и я, начали несмело переглядываться между собой, попеременно глядя на певца. — Да-да, я вам говорю, — заметив замешательство на лицах, сказал белобрысый.
И чтобы не выглядеть таким тупым, какими выглядели остальные, я сделал резкий шаг вперед. Музыканты заметили это, и певец даже, как мне показалось, чуть приподнял кончики губ. Увидев одобрение на лице белобрысого, остальные «новенькие» тоже начали делать несмелые шаги.
— Что ж, надеюсь, мы с вами справимся до наступления темноты, а то ночевать в первом попавшем доме мне не хочется, — произнес белобрысый в микрофон, смешно наморщив нос. Точнее, насколько мог показаться смешным сморщенный острый нос в этой ситуации. У меня явно хорошее настроение сейчас, раз я не бегаю здесь по всей дороге от шока и страха. — Итак, для начала, вы бы наверное хотели узнать, что есть Чёрный Парад? — Послышался добровольный ропот, я же продолжал молча глядеть на этого странного человека. Он и правда казался мне странным, потому что нормальный человек не может так по-простому говорить в такой обстановке. Он немного псих, как я думаю.
Все явно ожидали объяснений от этого «немного психа», да и я тоже. Но он, как назло, продолжал сохранять молчание, лишь ядовитая ухмылка, расползающаяся по его бледному лицу, показывала, что он просто-напросто издевается над нами, получая при этом, казалось, неимоверное удовольствие. Кудрявый, до этого стоявший чуть в отдалении вместе с остальными музыкантами, шагнул к белобрысому и что-то шепнул тому на ухо, прежде чем снова вернуться к другим.
— Ладно, я скажу вам, — произнес белобрысый. Мне показалось, или в его голосе и правда звучало некое разочарование? М-да, он, наверное, любит эмоционально мучать людей. — Кхм, что же, Чёрный Парад это то место, куда попадают искалеченные души, вроде вас. Думаете, чем же ваши души искалечены? — словно прочтя мои мысли, задал риторический вопрос он. — Среди вас сейчас стоят люди умершие по причинам: самоубийство, передоз, рак. Нашли среди этих симптомов свой? Замечательно.
Меня словно током шибануло. Нет, даже не так. Будто что-то несовместимое столкнулось внутри моей головы. Это, знаете, один из тех моментов, когда вот ты понимаешь то что тебе сказали, отчетливо понимаешь, но сообразить не получается. Это даже не неверие. Это... непонимание. Я уже несколько раз про себя успел произнести «Твою налево, я ж, блять, сдох!», но эта мысль всё равно не вяжется у меня с реальностью. Моё сознание просто отказывается от такого простого понимания ситуации. Будто отталкивает эту мысль в далёкие ебеня, чтобы она меня не беспокоила никоим образом.
— Чёрный Парад — это не Рай и не Ад. Это не хорошо и не плохо. Чёрный Парад намного выше понимания примитивных «хорошо» и «плохо». — Голос белобрысого доносился до меня словно издалека, но память сохранила его монолог хорошо, как ни странно. — Пока вы еще не жители Парада и даже не его главные. Попав сюда, вам придется пройти ряд испытаний. — Испытаний. Мне показалось это слово каким-то странным, отдающим чем-то... необычным. И я, правда, не знаю, что мой мозг так привязался к этому чёртову слову. — Сколько испытаний и что за испытания, я сказать не могу, так как сам ещё не знаю этого.
Это меня нереально пугало, честно. Какие-то непонятные испытания, которые непонятно зачем надо пройти. Для чего это? Что должно произойти с тем, кто пройдёт все испытания, а что с теми, кто провалится? Странно, что мою голову посещало столько немаловажных вопросов, ведь за многие годы я привык быть эдаким «похуистом». Мне всегда было похрен, а сейчас мне было совсем не похрен. Может, медленно приходящее осознание собственной смерти так влияет?
— Чтобы у вас было больше потенциала, — продолжал вещать белобрысый, — я скажу для чего нужны сии испытания. Человек, который справится со всеми, — попадет в нашу четверку предводителей и не потеряет при этом мозги, в прямом смысле. А те, кто, к сожалению, окажется слаб для победы, — станет обычным жителем Парада, прям, как те. Видите, — он указал в сторону толпы существ, — эти уродливые люди, вынужденные носить маски или ещё что похуже, лишены разума, и единственное, на что они способны, — бездумно шататься по улицам, пока не стемнеет. Я надеюсь, теперь вы понимаете, почему победа так важна.
Моя голова пульсировала. То есть, у меня было ощущение этого пульсирования, будто она то увеличивается, то уменьшается, прям как сердце. Стучит, стучит, стучит. Я никогда не получал так много информации сразу. Точнее, может, и получал, но это было очень и очень давно. У меня есть два варианта: первый — спокойно проебать все испытания и стать безмозглым почти-зомби, бродящее по заброшенным домам, и второй — всеми силами достать себе эту грёбанную победу и остаться почти нормальным человеком, не считая того, что я умер. «Я умер» — странно звучит. До мурашек.
— Мне бы хотелось верить в то что вы всё поняли, — продолжал певец, — поэтому не будем дожидаться ночи, чтобы наши полугрешные души не загрызли. Сейчас мы отведем вас всех в наш, так сказать, «отель», где вам пока придется пожить. Наши помощницы, — на этих словах, словно по мановению волшебной палочки, из толпы «жителей» вышли несколько похожих друг на друга девушек, одетые в черные короткие обтягивающие платья с черной полосой на глазах, — помогут нам.
На этом обращение белобрысого сумасшедшего к нам закончилось, и он передал микрофон одной из этих самых «помощниц», которая тут же понесла его куда-то. Все четверо и помощницы начали подходить к нам, собирая в маленькую кучку. Я оказался почти в самом начале этой толпы. Музыканты ее возглавили, и белобрысый оказался слишком, слишком близко ко мне. Я буквально дышал ему в шею, я мог бы почувствовать тепло его тела, если бы он не умер. Ведь он умер, я прав? Его платиновые волосы как-то странно переливались от его шагов: мы шли неясно куда, но, думаю, в тот самый «так-сказать-отель».
— Мы пришли. — Белобрысый резко остановился, и я тут же натолкнулся на его спину, обтянутую чёрной тканью. — Осторожнее. — Он повернулся ко мне лицом, схватив за плечо, чтобы удержать меня от падения. От взгляда его зеленых или типа того глаз я смутился, мне стало стыдно. Боже, я не стыдился даже тогда, когда блеванул перед толпой людей в парке, а тут, стоило мне только столкнуться с этим странным парнем, как я начал жалеть о своей неуклюжести.
Толпа остановилась перед не большим и не маленьким зданием. Оно было средним. Такое старое, деревянное, будто из века восемнадцатого, хотя и такое вполне возможно. Кровля чуть покосилась от времени, пару окон были выбиты. Среди остальных домов этот отель казался самым чистым, даже безупречным местом. Мы вошли, следуя за нашими предводителями в мундирах.
— Итак, — белобрысый повернулся к нам лицом; в руках у него откуда ни возьмись оказался сверток бумаги или, может, даже пергамента, — я называю ваше имя, причину смерти и номер вашей комнаты. — Развернув сверток, он начал; — Брэд, передозировка, комната 34.
После этих слов из кучки вышел паренек, может, чуть старше меня. Он был таким зашуганным, что у меня появилась немного жестокая мысль того, что было бы весело его напугать как-нибудь. Одна из помощниц бесцеремонно подхватила его под локоть и повела в сторону лестницы на второй этаж.
— Люси, самоубийство, комната 67.
Та самая толстенькая девчушка, что показывала на него пальцем, чуть толкаясь среди людей (наверное, лишний вес мешал), вышла вперед, туда, где всего полминуты назад стоял Брэд. Её так же просто взяли и повели вверх по лестнице, провожая в комнату. Так происходило с каждым, чьё имя из списка называлось этим странноватым голосом. Я не мог понять, в каком порядке стояли имена в списке: точно не по алфавиту и даже не по возрасту. Может, порядка вообще не было. Вскоре я остался один, совершенно один из толпы. Было ужасно неловко стоять вот так вот в одиночестве, пока другие уже ушли.
— Фрэнк, значит, — взглянув на меня и проверив список, сказал белобрысый. Почему-то мне было очень важно услышать своё имя. Будто легче стало, что ли, когда моё имя слетело с его уст. Просто, это единственное, что, судя по всему, у меня осталось. Да и раньше ничего особо не было. — О, Фрэнки, тебе, кажется, не досталось комнаты. — Певец нахмурил брови, наверное, не понимая, как такое могло произойти. В его глазах было нечто из заинтересованности и жалости. Похоже, это всё для меня.
— Джерард, — позвал блондин, тот, что барабанщик. Белобрысый тут же повернулся к нему. У него есть имя? Мне это почему-то казалось странным. Хах, даже и имя у него было странным. Джерард.
— Что?
— Может, он пока поживет в нашем крыле? — еле слышно предложил барабанщик.
— О, нет, — Джерард тут же закатил глаза, — только не говори, что ты хочешь положить его в мою спальню только потому, что у меня есть лишняя кровать?
— Именно об этом я и хотел сказать. Думаю, парню ничего плохого не будет. Так же, как и тебе.
Эй, я всё ещё здесь! Просто это немного неприятно: слышать, что о тебе говорят, а ты при этом стоишь рядом. Теперь понятно, почему подслушивать — нехорошо. Я молча стоял некоторое время, не предпринимая ничего. Всего лишь раскачивался с пятки на носок, пока ждал окончания их спора. Не то чтобы Джерард был в ненависти и против, мне казалось, что он делает это больше для того, чтобы поистерить на пустом месте. Знаете, как, бывает, любят притворяться маленькие дети. Чтобы не слушать эту бессмысленную перепалку, я смотрел на ковер под моими ногами. Старый пыльный ковер. На нем были изображены какие-то плавные линии, переплетающиеся друг с другом и цветочки. Примерно такой ковер когда-то был у моей бабушки.
— Эй, парень, пошли провожу тебя в твое временное место обитания, — донесся, словно издалека, до меня голос Джерарда.
|
