Она вся такая хрупкая на вид, маленькая, словно беззащитная. Совершенно невысокая, даже невзрачная, но она определенно кого-то мне напоминает. Мне кажется, что я где-то видел эту особу с собранными в конский хвост волосами цвета каштанового дерева, этот нелепый бежевый костюм, который висит на ней, словно мешок, эти ужасающе блестящие, но довольно аккуратные, ногти. Мне кажется, я видел её совсем недавно, но почему-то не обратил внимания. Мне кажется, что я даже знаком с нею, а может – это лишь плод моего воображения. Свет от ламп яркий, почти белый, и за все эти десять минут, что я смотрю на нее, она уже несколько раз меняла облик и преображалась. Сначала она стала для меня строгой, совершенно несдержанной, потом смягчилась, приобрела легкую небрежность и равнодушие, а сейчас она стоит ко мне спиной, словно размышляет о чем-то, но я-то знаю, что это не так. У неё был определенный план, над которым она сидела, наверное, полночи: читала книжки, даже лазила в Интернете, подчеркивала нужные слова, повторяя их про себя несколько сотен раз, пила вино, успокаивалась и снова читала, читала, читала… Но и он провалился. Я перевожу взгляд на диктофон, так и оставшийся лежать рядом со мной на столе, и ухмыляюсь. Мне всегда казалось глупым, что люди пытаются планировать свою жизнь. Наверное, они думают, что таким образом сделают её проще, избавят себя от суеты и прочего. Но когда все срывается, подумайте, что с вами произойдет? Она – психолог со стажем, по совместительству детектив, она, Джудит Миллер, взрослая женщина, умная, образованная, стоит сейчас в углу этой маленькой комнатенки, светлой-светлой, словно залитой солнечным светом до краев, и пытается собрать все силы, что у неё остались, чтобы справиться со мной - семнадцатилетним мальчишкой. А ведь все должно было быть совсем не так, она ведь планировала, да? Складывала все по кусочкам, чтобы не облажаться, что-то додумывала и уверяла себя, что все пройдет идеально. Нам отвели час на разговоры, то есть на то, чтобы она разговаривала со мной, а я молча слушал её, иногда кивая в знак согласия, что да, вот я такой плохой, бездельник, да ещё и преступление совершил, будучи несовершеннолетним. Но я не совершал, поэтому молчать я не мог. Диктофон, к слову сказать, меня тоже раздражал: просто представьте, как после записи та же Миллер будет прослушивать ваш голос ещё и ещё раз, пока не поймет наконец, что ничего особенного в нем нет или же не зацепится за какое-нибудь подозрительное слово, которое вызовет у неё нестерпимый интерес узнать о его происхождении. Но я не сказал ей об этом, поэтому её сегодняшняя ночь забита работой. Она ведь сама виновата, правда? Я вздыхаю как можно громче, чтобы она услышала, и начинаю настукивать на столе детскую песенку. Ту самую, спокойную и тихую, которую пела мне мама, чтобы я засыпал. Мелодия у неё совсем простая, поэтому я без труда могу сыграть её, даже не задумываясь. Она такая надоедливая, что стоит только один раз вспомнить – она будет крутиться в голове целый день, а может и больше. Она такая коротенькая и, вроде бы, детская, но есть в ней что-то по-настоящему взрослое. И сейчас я настукиваю её по деревянному покрытию только потому, что она поет её. Она. Джудит. Я еле различаю слова, но этот мотив я всегда узнаю. Она поет тихо, немного писклявит, некоторые нотки проглатывая вообще. Она успокаивается. Пожалуй, я дам ей ещё пару минут. Но никто не сможет спеть эту песню так, как он это делал. Его голос придавал словам совершенно другое звучание, словно все это на секунду становилось реальным и пробиралось так глубоко в душу, что уже невозможно было выбросить песенку из головы. Нужно просто поверить, как-то сказал он, тогда все получится, но, видимо, я не верил. И Джудит тоже. Никто не верил. Только он. Тот, из-за которого я здесь. Тот, из-за которого здесь и Джудит Миллер. - Фрэнк! – она произносит моё имя негромко, но с интонацией, отчего я невольно подскакиваю на стуле. Немного непривычно слышать её голос в полной силе после стольких минут тишины. – Ничего, что я задержу тебя ещё немного, просто нужно уточнить кое-какие факты? Она медленно проходит к столу, цокая каблуками, и садится напротив меня. Мне надоело здесь сидеть, какие ещё факты? У меня голова опухла, а внутри – пустота, словно они высосали из меня все, что только можно. Я смотрю на неё с сожалением и отвечаю: «Ничего». - Вот и отлично, - говорит она, улыбаясь так сильно, что мне кажется, её рот скоро разорвется. – Я бы хотела побольше узнать о нем. Может у него были какие-то особые… ну я не знаю, фетиши, что ли? Привычки? Может ты замечал что-нибудь подобное? Она снова включает диктофон. Щелкает кнопочка, начинают крутиться колесики. Она снова хочет узнать о нем. Все-все. - Нет, не было, - говорю я. - Но что-то же привлекло тебя? У вас разве не было общих интересов? Рисование, музыка, ну там, театр, например? Я только сдавленно смеюсь, наблюдая, как меняется выражение её лица, как кожа на лбу превращается в маленькие морщинки, а брови ползут вверх. Она так смешно выглядит, что я просто не могу сдержаться. А диктофон продолжает записывать. Сегодня она просто перемотает половину, но обязательно прослушает все то, что я наговорю. - У нас не было ничего общего. Я ненавидел его. Не то чтобы он выводил меня из себя, но он был какой-то странный, - я останавливаюсь, а потом добавляю, смотря прямо в глаза этой Джудит, - постоянно твердил что-то о бесконечности… - Что же? - перебивает она. Диктофон неприятно шуршит пленкой, но мне уже все равно. Он не просто изучал эту бесконечность, он был повернут на ней. Но ей я говорю совсем другое. - Представьте, что у нас есть бесконечный кусок бумаги и бесконечное время, - она кивает, - и на этом листе мы можем написать бесконечное множество чисел,– она снова кивает, всматриваясь в мои глаза. – Это называется потенциальной бесконечностью, то есть бесконечностью, которая существует только потенциально, так сказать в принципе, но реально никогда не может завершиться. Мы не сможем заполнить бесконечный листок бесконечным множеством чисел за бесконечное время. Хотя бы потому, что у нас нет этого времени. А он… - я на секунду замолкаю, слушая, как крутится пленка, а потом говорю, - он стремился к бесконечности, как кто бы то ни было. - К бесконечности? – она переспрашивает, словно глухая старушка. Я же ясно сказал. - Да, именно к ней. Как я и предполагал, ответить ей нечего. Но вместо того, чтобы придумать что-нибудь заумное в ответ, она внимательно разглядывает меня. Смотрит в глаза, на мою растрепанную шевелюру, на эмблему школы на моей майке, она рассматривает меня так, будто ей хочется убить взглядом. Серьезно. А когда я делаю страдальческий вид, она вдруг начинает говорить, так что я подскакиваю на стуле повторно. - Он говорил тебе именно то, что ты мне сейчас сказал или это было что-то другое? – у неё заметно трясутся руки, просто ходуном ходят, ей тоже нужно отдохнуть. Ну так что же? - Он мне никогда ничего не говорил. Я просто читал его записи и слышал, как он работает ночью. У него была глупая привычка – все записывать в дневник. Я видел пару раз эту книжонку, один раз даже держал в руках… Когда я договариваю последние слова, она так внезапно вскакивает, что у меня начинает рябить в глазах. - Где он? Нам обязательно нужно его отыскать! – Джудит цокает каблуками по направлению ко мне и нагибается над моим ухом. Так близко, что я могу ощущать запах её духов, смешанный с горячим дыханием. – Ты знаешь, где он сейчас? - Нет. - Ты читал его? – она напоминает мне нашего директора и мою маму в одном лице. Несдержанная, нервная. Знала бы она, сколько подобных вопросов я слышал за последнюю неделю. Знала бы, сидела бы молча. - Смотрел картинки. - Очень смешно, Фрэнк. Настроишься на подобную волну, выйдешь отсюда только под утро, все ясно? Я киваю. - Там было что-нибудь странное, что-то, что вызвало бы у тебя подозрение? Может, какие-нибудь невменяемые вещи? - Нет, ничего подобного, просто мысли, - я пожимаю плечами, наблюдая, как её глаза пристально всматриваются в мои. Странная, до чего же странная женщина. - Думаешь, я поверю тебе, Фрэнк? – она растягивает буквы, словно себе в удовольствие, заставляя меня ерзать на стуле от слишком близкого контакта; она так противно улыбается, что мне становится не по себе. - Послушайте, вы же умная женщина, образованная. Пожалуйста, поймите меня. Я не хочу больше об этом говорить, позвольте мне просто встать и уйти. Я ни в чем не виноват, - говорю я, а она продолжает стоять рядом со мной. Эта особа, эта Джудит Миллер, в нелепом костюме и с ужасающе блестящими ногтями. Она улыбается, у неё на губах розовая помада с каким-то коричневым оттенком. Она шепчет: - Так почему же они тогда считают, что именно ты виновен? Почему же они тогда считают, что это именно ты причастен к его внезапному исчезновению? – мне кажется, что моё ухо сейчас расплавится и потечет по шее вниз, под футболку, словно горячий воск, а потом застынет холодной коркой, которую я никогда не смогу отодрать. - Я не знаю. Вот он, стоит тут и смотрит на меня, спросите у него, спросите же! – мой голос срывается и на секунду становится действительно страшно. Он давно наблюдает за мной. За нами. Вот он, совсем рядом, стоит только протянуть руку. Волосы, вздернутый нос, кривоватая ухмылочка на губах, молочно-белые руки. Он появился здесь ещё задолго до того, как Джудит Миллер со своим диктофоном вошла сюда и стала ждать. Он появился даже ещё раньше, а потом исчез, превратившись в расплывчатое черное пятно. А может – это лишь плод моего воображения. Она отскакивает от меня и всматривается в пустоту непонятливыми глазами. А я шепчу: - Он каждый день говорит со мной. Он и сейчас говорит… - Что? Что он говорит? – её голос вдруг становится таким мягким, спокойным, таким материнским. Её голос. Джудит.
Ладно, я не буду говорить, что курил автор, надеюсь, вы сами в скором времени все поймете. Знаю, что оправдания типа «это мой первый миди/макси» приниматься не будут, поэтому их мы опустим. Также хочу пояснить несколько вещей: 1) в этом фанфике Джерард почти одного возраста с Фрэнком; 2) здесь Джерард не курит и не пьет кофе. А так, в общем, все как обычно. Спасибо за внимание.
хм... меня так захватила эта атмосфера... аж пробрало, когда я перенеслась в их комнату. особенно на фразе - Но что-то же привлекло тебя? У вас разве не было общих интересов? Рисование, музыка, ну там, театр, например? Я только сдавленно смеюсь, наблюдая, как меняется выражение её лица, как кожа на лбу превращается в маленькие морщинки, а брови ползут вверх. Она так смешно выглядит, что я просто не могу сдержаться.
если честно, то понятно мало из этой главы. Буду ждать продолжения, то тогда и смогу расставить все по своим местам и оценить по достоинству, хотя видно, что автор писать умеет, и даже очень неплохо, и я скажу больше - очень хорошо.
мне нравится, определенно. открыл сайт, вспомнил про твои слова, о автор, насчет макси) обрадовался) и ты меня не разочаровал спасибо за такое отличное начало
еще одна вещь, над которой я, видимо, буду ломать голову)
